— Кто такой?
— Сторож! Вот, кроме протокола этого изъяли и сохранили вещественное доказательство — замок, вскрытый отмычкой.
— Откуда такая уверенность — отмычка?
— А вот извольте взглянуть, в замке находится бородка. Это от воровской отмычки! А вот и фотографии места преступления — шесть штук.
Предсказания
Соколов внимательно оглядел «вещественные доказательства» и решительно заявил:
— Никакого взлома не было.
Полицмейстер Васильев ничего не возразил, лишь горестно вздохнул, заламывая длинные пальцы:
— Как это мы недоглядели? Нет, право, это ужасно. Соколов усмехнулся:
— А почему не споришь со мной? Обычно начинают возражать, приводить «доказательства» своей правоты.
Полицмейстер завел глаза к лепному потолку, на котором висела богатая золоченая люстра:
— С гением сыска может спорить только ограниченный человек… Я очень уважаю ваш талант, Аполлинарий Николаевич. Извольте видеть, у нас редко стоящие преступления совершаются, вот благодушие и появляется. Виноват, право!
Соколов рассмеялся:
— Нет, Алексей Иванович, ты точно — малое дитя в мундире! Мы сейчас поедем арестовывать и допрашивать сторожа Огрызкова. Возьми с собой писаря, двух полицейских для проведения обыска.
— Да, да! Фотографа тоже взять?
— Если только тебя сфотографировать на фоне церкви с замком в руках: фото повесишь на стене, дабы впредь не допускать подобных оплошностей. Сегодня фотограф не нужен. Нужны понятые.
— Этих найдем на месте. А ведь о стороже самые лестные отзывы: пьет лишь по большим праздникам, ни в чем дурном не замечен.
Соколов сказал:
— Этот вор по случаю. Кому-то очень понадобилась именно эта икона, сунули приличные деньги, соблазнили сторожа. И еще, Алексей Иванович, могу сделать два предсказания. Первое из области психологии: сторож пространно повторит свои показания почти слово в слово. Будет говорить больше, чем ему могло быть известно. В результате сам запутается в своих показаниях. И второе: сторож последние дни тратил большие деньги, приобретал пустяковые, ненужные вещи. Это станет серьезными уликами.
Полицмейстер мотнул головой, дескать, скоро убедимся: гений сыска Соколов всегда прав!
Эх, дорожка!..
Когда вышли на улицу, полицмейстер вдруг сказал:
— Аполлинарий Николаевич, подождите минуту! Сейчас заведу… — И он отправился в большой хозяйственный двор, принадлежавший полиции и примыкавший к ее зданию.
Через минуту-другую Соколов понял причину, по какой руки полицмейстера имели пролетарский вид. Сначала в глубине двора раздалось жуткое тарахтение, потом громовые звуки, напоминавшие кашель больного бронхитом. И вот из ворот выкатился изящный автомобиль, покрашенный в два цвета: смолянисто-черный и слоновой кости. За руль, натянув на лицо очки и шлем, держался сам… полицмейстер. Рядом с ним на одном сиденье, обхватив друг друга, сидели какой-то скромный чиновник с облезлым портфелем, оказавшийся писарем, и средних лет с выгоревшими бровями полицейский. Еще один полицейский, с торчащими как палка усищами, стоял на подножке, вцепившись в дверцу:
Верх, по случаю хорошей погоды, был опущен. Авто лихо подрулило к Соколову. Стоявший на подножке полицейский, видимо загодя наученный, соскочил на землю и с торжественной подобострастностью распахнул перед гением сыска заднюю дверцу.
— Милости просим! — захлопнул за Соколовым дверцу и хотел было вновь забраться на подножку.
Соколов воспротивился:
— Садись рядом со мной!
Полицмейстер поморщился:
— Народ мне избалуете, Аполлинарий Николаевич! И с подножки не свалится, они у меня привычные. Так говорю, шельмецы?
— Так точно, ваше благородие! — дружно загалдели полицейские.
…Через мгновение впавший в кураж полицмейстер, желая показать свое бесстрашие, гнал по пыльной казанской дороге, пугая кур и прохожих, которые едва успевали выскакивать из-под колес. Стаи собак с бешеным лаем бросались на невиданное железное чудовище. Автомобиль аэропланом взлетал на ухабах. Полицмейстер, рискуя откусить себе язык, поворачивал голову и кричал Соколову:
— Американский! Марки «Студебеккер». Три тысячи пятьсот рублей отдал. Шесть цилиндров — сила! Стартер самый совершенный — электрический. Шофера не держу, сам люблю водить. — Резко крутанул руль, погрозил вслед какой-то старухе кулаком: — Куда, старая ведьма, лезешь! — и вновь добавил газу.