Я вздохнул, присел под деревом, положил подбородок на колени и прикрыл глаза. Теплый бок Скиллы приятно грел ноги, и я сам не заметил, как задремал. Разбудило меня холодное прикосновение к шее.
— Щекотно, — сонно пожаловался я, отстраняясь от мокрого носа Скиллы.
— Да тихо ты, мужик говорящий! — сквозь зубы прошептала она. — У нас гости… Да не простые… Ох, не простые!
Осторожно выглянув из-за дерева, я, поначалу, просто не поверил глазам: больше всего чудовище напоминало пегаса, если только бывают в природе пегасы размером со слона, угольно-черного цвета. Крылья, не меньше шести метров в размахе, плотно прижаты к спине, а чудовищных размеров копыта ступают по земле так бесшумно, словно подбиты войлоком. Монстр с хирургической тщательностью, освобождал ветки от желтеющих на них яблок, и даже глаза прикрыл от удовольствия, так по душе была ему эта кислятина.
— Приготовься! — одними губами прошептала мне на ухо Скилла. — Еще пара шагов, и он нас учует — нюх у него, не хуже моего. Доставай веревку.
Я осторожно извлек из-за пазухи одолженный у Соломона аркан и неумело отвел руку, изготавливаясь к броску.
— Давай! — заорала Скилла, бросаясь вперед.
То ли взвившийся на дыбы конь тому виной, то ли ковбой из меня, как из говна — пуля, но лассо, нацеленное на шею, упало на лошадиный круп и, соскользнув, затянулось на хвосте мертвой петлей. Взмахнув мощными крыльями, пегас оторвался от земли, я едва успел захлестнуть свободный конец веревки вокруг дерева, как последовал столь мощный рывок, что яблоня наполовину выдернула корни из земли. Все это происходило в считанные мгновения, но перед моими глазами до конца дней будет стоять картина, достойная кисти гения сюрреализма: крылатый конь, рвущийся в небо, но удерживаемый, как шмель на ниточке, за хвост, привязанной к яблоне веревкой, я, обхвативший яблоню руками, словно это могло удержать медленно вылезающее из земли дерево, и Скилла, взывающая к звездному небу, словно замерзший волк:
— Остановись! Именами забытых богов приказываю тебе: остановись, Танат! Остановись, иначе самого Перуна призову!
При имени грозного бога молний, крылатый конь смирился, и, тяжело дыша, опустился на землю, гневно и презрительно кося на нас налитыми кровью глазами:
— Жаловаться побежишь, Скилла? Мы же с тобой одной крови — ты и я…
— Это — Россия, Танат, — напомнила Скилла. — а не джунгли. Здесь телесным идея владеет. Так что с зовом крови ты страной ошибся. Ты воруешь, мы ловим.
— Вот — вот, — вздохнул конь. — При Перуне так не было. При Перуне род был важнее всего…
— Земля эта больше не во власти твоего господина, — не стала вдаваться в дискуссии Скилла. — А мы тебя на краже, с поличным повязали… Ай-яй-яй, Танат, конь самого Перуна, а тыришь молодильные яблоки по ночам, как мелкий урка — консервы из продмага…Не стыдно?
Конь опустил голову, его бока тяжело вздымались.
— Ты же знаешь, — ответил он после долгой паузы. — мы вымираем… в нас больше не верят… Из мира уходит магия и ворожба…
— Зато им на смену приходят другие чудеса, — возразила Скилла. — Не природных сил, а человеческого духа и веры. Тебе, сыну стихий, этого не понять, но человек овладевает и этой частью мира… Стало быть, ты решил попытаться остановить вырождение с помощью княжеской виагры? Ох, Танат, Танат… Сраму-то сколько… Что делать будем?
— Что ты хочешь? — угрюмо спросил Танат.
— Надо виру платить, — оскалилась Скилла. — Ты яблочки пер для продолжения рода, стало быть и откупом тебе станет…
— Нет!!!
— А куда ты денешься, — Скилла смотрела на раздувающего ноздри коня, как опер на неумелого домушника. — Это я тебе еще, по старой памяти, поблажку делаю. Хочешь, все по закону будет?
Танат тяжело вздохнул и ударил копытом о землю. Посреди ночного сумрака сверкнула молния, и рядом с ним возник…
— Конек-горбунок?! — изумился я. — Это-то нам зачем?!
— Молчи, мужик говорящий! — едва ли не взвыла Скилла. — Лучше просто молчи!.. Что ж, ты щедр, Танат. И ты уплатил свою виру. Произошедшее этой ночью умрет с восходом солнца, и никто никогда ничего не узнает… Мне жаль тебя, любимец старых богов, но ты должен уйти из этого мира. Власть падших ангелов, правивших им, подошла к концу.
— Тебе тоже придется уйти, рано или поздно, — напомнил Танат. — Я не понимаю твое служение новым… хозяевам…
— Поэтому ты и уходишь, — кивнула Скилла. — Тут не только понимать, тут еще и эволюционировать надо… И не только телесно. Впрочем, в этом я тебя никогда убедить не смогу. Извини…Прощай.
Танат презрительно фыркнул, ударил копытом и исчез, в блеске молнии.