Школа – обломок советского прошлого. Неподалеку от нее можно видеть достижение постсоветского периода: отремонтированную (т.е. заново построенную) старую церковь. Позолоченные купола и все прочее в «русском» духе. Сам Патриарх открывал... или как там по-церковному?.. освятил. Присутствовали представители высшей и московской власти. Были даже из руководства Коммунистической партии РФ. Народу собралось!.. Если бы столько пришло на защиту Верховного Совета в октябре 1993 года, антикоммунистический переворот провалился бы. Но не пришли. Поразительно! Быть самым образованным и просвещенным народом в мире и ринуться в самое дремучее религиозное мракобесие! Почему?!
– Потому что в церковь идут от отчаяния, – сказала Жена, – а на защиту советской власти не пошли, потому что утратили веру в коммунизм.
– В марксистские сказки о коммунистическом рае не верили никогда, так что утрачивать было нечего, – возразил я. – Дело тут не в этом. Если народ живет хорошо, он не нуждается в религии и церкви. Если церковь процветает, значит народ нищает. Церковь поддерживают искусственно, чтобы оболванивать нищий народ. Удерживать людей от размышлений о сути происходящего, от протестов, от бунта.
Я со многим могу примириться, только не с возрождением дореволюционных мерзостей. Я готов большевикам простить все их прегрешения только за одно то, что они избавили народ от религиозного мракобесия. На том месте, где заново построили древнюю (!!) церковь, в советские годы была площадь. В центре ее стоял монумент Ленина, а около него полукругом был сооружен монументальный лозунг «Да здравствует коммунизм – светлое будущее всего человечества!». Когда этот «комплекс» строили, мы острили: мол, мы строим не сам коммунизм, а лишь его лозунг. Тогда это казалось остроумным, поскольку мы уже знали, что изобилие – на капиталистическом Западе, а у нас – дефицит. Сейчас я вижу, что мы строили настоящий коммунизм, а наши остроты были от глупости. В глубине двора, за деревьями, видна помойка. В ней роются не бездомные кошки и собаки, не крысы и вороны, а старики и старухи. Приглядевшись к ним внимательнее, вы увидите, что они не такие уж старые. Просто лица изможденные от голода. Одеты они прилично, в вещи западного происхождения. Сейчас вся Москва одевается в западные вещи. Очевидно, эти «старухи» – просто интеллигентные пенсионерки. На их месячную пенсию, которую они получают нерегулярно, не проживешь и неделю на самом голодном уровне.
Недавно по телевидению показали ужасающее зрелище: оказывается, на помоечных свалках месяцами и годами живет довольно большое число людей. Они соорудили жилища и питаются отбросами. Даже зимой там живут. И даже предпочитают зиму, так как зловония и крыс, с которыми им приходится сражаться, меньше. Живут семьями, рожают детей. Дети, конечно, в школу не ходят. У них свои социальные порядки. Боже, можно ли было каких-то двадцать лет назад даже помыслить, что в России возможно нечто подобное?! Ведь с нищетой в советской России давно было покончено, казалось, навсегда. И вот в конце двадцатого столетия мы оказались отброшенными в прошлое... на сколько веков? А что, если в пучину бесконечности прошлого?!
И одновременно в Москве идет интенсивное строительство новых великолепных домов для благополучных слоев. Лучшие районы вокруг Москвы стремительно застраиваются роскошными виллами для новых богатых. О таких виллах в советское время не смели мечтать даже высшие слои номенклатуры. Сейчас Москва по числу сверхбогатых людей обставила крупнейшие западные города. А те денежные траты, которые позволяют себе на Западе наши «новые русские», потрясают видавший виды такого рода Запад и стали предметом насмешек и издевательств.
Время от времени на наш район происходит нашествие бомжей. На них устраивают облавы и куда-то увозят, но они появляются вновь. Собственно говоря, железные двери в подъездах устроили не столько от воров, сколько от них. Теперь не только высшие слои стремятся отделиться от прочего населения территориально и «железными занавесами», но и средние слои – от низших. Уже сложилась психология и идеология презрения и ненависти высших слоев к средним и средних к низшим. Никакого сострадания к несчастьям низших слоев нет. В них теперь все видят главную угрозу своему благополучию.