Через полтора года после этого письма Мусину-Пушкину 28 февраля/10 марта 1773 г. И. Г. Чернышев как член Совета при Высочайшем дворе принимал решение об удовлетворении претензий Элфинстона, и вполне в духе этого дипломата было настаивать на положительном решении вопроса, дабы избежать ненужного шума в Европе, «чтоб сей беспокойный человек [Элфинстон. – Е. С.] скорее удовлетворен был»95. В Европе Чернышев любил бывать и нравиться; он и умер на Западе, в Риме, в 1797 г.
В целом в публикуемом мемуарном сочинении Элфинстона ясно обнаруживается отсутствие у автора «Повествования» опыта придворной жизни и гибкости светского общения, его тщеславное упоение преходящими монаршими милостями соединяется с самоуверенностью и заносчивостью, честолюбием и бескомпромиссностью, при этом он показывал неумение выстраивать отношения с теми, кого он считал недостойными их новоприобретенных титулов (а среди них были и его российские начальники графы Орловы, и графы Чернышевы, чьи роды не отличались такой древностью, как род Элфинстонов!).
Когда карьера контр-адмирала в России рухнула, лорд Каткарт смог преподать ему урок, который сам усвоил за время службы в Петербурге: ничего не доверять ни стенам, ни бумаге, так как все сказанное в британской колонии тут же доносится императрице, а также не становиться заложником конфликта между представителями враждующих фамилий Чернышевых, Орловых и Паниных (с. 506, 510). Кажется, Элфинстон ухитрился совершить ВСЕ эти ошибки, прежде чем в июне 1771 г. получил свою отставку.
Главным виновником своих несчастий на российской службе, как уже отмечалось, Элфинстон не без оснований считал главнокомандующего Архипелагской экспедицией графа Алексея Орлова. Неприязнь последнего к контр-адмиралу обнаруживается с момента их первой встречи, когда Орлов, глубоко подавленный после потери Наварина, соединился с основными силами флота – эскадрами Спиридова и Элфинстона. Пока Алексей Григорьевич посещал корабль Спиридова «Св. Евстафий», на котором находился и его брат Федор Григорьевич, Элфинстон нетерпеливо ожидал главнокомандующего на своем корабле «Святослав». Он желал предложить Орлову сделать именно «Святослав» флагманским кораблем и даже предупредил графов Разумовского и Эффингема о возможном перемещении из занимаемых ими лучших (после капитанской и адмиральской) кают на корабле. Но Орлов предпочел остаться с Грейгом на «Трех Иерархах».
В дальнейшем контактов между ними было не так много: план Хиосского сражения Орлов предпочел разрабатывать со Спиридовым, не пригласив Элфинстона на совет, не приняв во внимание его план, представленный С. К. Грейгом, и поместив британца в арьергард. И позднее «сухопутный генерал» Орлов не прислушался к предложению Элфинстона следовать на прорыв Дарданелл и решил двинуть основные силы к Лемносу.
Хотя А. Г. Орлов был известен своим предубеждением против иностранцев96, вероятно, не только это стало причиной его разлада с Элфинстоном.
Британец имел свои представления о стратегии и тактике морской экспедиции, которые Орлова не заинтересовали. Он мог отомстить Орлову, только показав в своем сочинении непрофессионализм «сухопутного генерала» в морских делах97, написав о его распущенности и сластолюбии98 и испортив создаваемый тем образ защитника порабощенных, великодушного к поверженному врагу. Помещенные Элфинстоном свидетельства о безобразном насилии Орлова над пленными турчанками, очевидно, должны были омрачить образ благородного воина. В европейской прессе в это время публиковались иные отзывы об Орлове, в частности рассказ об освобождении семьи турецкого сановника, когда Алексей Орлов, восхищенный красотой девочки – дочери сановника, приказал отправить семью в Константинополь на судне нейтрального государства99. Обвинения в «жестокости» графа Орлова Элфинстон подкрепляет и эмоциональным рассказом об оставленных на Лемносе женах и детях славянских добровольцев, моливших графа о помощи100. Наконец, рассказ Элфинстона об интриге графа, выманившего мемуариста из Леванта, опорочившего его перед императрицей, но не пожелавшего лично объясниться, должен был завершить довольно непривлекательный портрет чесменского героя101.
95
АГС. Т. 1. С. 236. Впрочем, то было согласованное решение Совета, рассматривавшего угрозы Элфинстона «открыть в свое оправдание все данныя ему наставления» (Там же).
96
Исключение Орлов делал, пожалуй, только для С. К. Грейга. Хорошо известно, что после прихода эскадры И. Арфа 16/27 июля 1771 г. граф просил Екатерину прислать эскадру с русскими моряками и российским командующим, «ибо от своих одноземцев не токмо с лучшей надеждой всего того ожидать можно, чего от них долг усердия и любви к отечеству требуют, но еще и в понесении трудов, беспокойств и военных трудностей довольно же усмотрено между российскими людьми и иностранными великое различие, а при том и неразумение иностранного языка делает невинное несогласие и затруднение» (МИРФ. Ч. 11. С. 671). В это же время Орлов писал И. Г. Чернышеву: «Правду сказать, много мне от чужестранных в нашей службе хлопот да и от греков, которые за Христа служат совсем меня разорили, ето так дорого што страшуся тихонко один подумать, рад бы ешо с охотою на три такие ж батали иттить, толко б не видать етих хлопот, так-то оне мне солоны стали» – РГА ВМФ. Ф. 172. Оп. 1. Д. 4. Л. 9. Письмо датировано 24 июля 1771 г. (ст. ст.).
97
В отношении калибра пушек судовой артиллерии или в чуть не случившемся поджоге своих же судов при отступлении от крепости Литоди на Лемносе. Впрочем, на ошибки Орлова –
98
Элфинстон приводит свидетельство лорда Эффингема о том, что Орлов якобы при осаде Лемноса проводил в своей каюте время с двумя «дамами»-любовницами. Чтобы дезавуировать возможное разглашение подобных слухов, Орлов постоянно рассказывал, что он «был болен сильною лихорадкою» (см., например: АГС. Т. 1. С. 369).
99
См., например:
100
Элфинстон пишет: «Но жестокость графа Орлова была такова, что ничего не было предпринято, чтобы помочь этим людям, которые покинули свою землю, свои дома и чьи жены с детьми шли вброд по пояс, заклиная о помощи <…>. Но ничего даже не попробовали сделать, потому что
101
Встретивший Алексея Орлова в этот короткий приезд в Петербург лорд Каткарт, напротив, дал графу замечательную и вполне положительную характеристику, отметив его здоровье, простоту поведения и то, что они с трудом, но объяснялись