Незнание контр-адмиралом русского языка сужало круг его общения, делая его зависимым от не вполне добросовестного переводчика Ньюмана. Некоторые конфликты, возникавшие между контр-адмиралом и капитанами или офицерами, как выяснялось, были спровоцированы именно переводчиком-секретарем. Впрочем, в морском походе круг общения Элфинстона с соотечественниками и без переводчика мог бы быть шире – рядом с ним были три британских волонтера, в его эскадре помимо капитана Роксбурга шли офицеры Томас Макензи и Джон Гордон, английские лоцманы и лекари, а также знавшие английский язык российские моряки, стажировавшиеся в Англии110. Но Элфинстон опасался обвинений в избирательности в отношении к подчиненным, и в своем стремлении к «равноудаленности» он смог сблизиться, вероятно, только с волонтером лордом Эффингемом.
Примечательно, однако, что скупой на похвалы контр-адмирал с теплотой пишет о своих матросах и служителях нижних чинов, в большинстве своем вчерашних крепостных, впервые оказавшихся в море («fresh water sailors»). Их выносливость и готовность с беспрекословному подчинению явно импонировали Элфинстону, ему казалось, что он сделал для них все, чтобы его «любили»: переодел в удобную одежду, заботился о лечении и рационе. Но присмотреться к этим людям Элфинстон не сумел или не захотел, а о том, как они относились к контр-адмиралу, мы не знаем.
Совершенно иными представлены отношения Элфинстона с теми, кого он почитал в высшей степени достойными его дружбы, – с соотечественниками лордами Каткартом и Эффингемом.
Чрезвычайный и полномочный посол Британии в России Чарльз 9-й лорд Каткарт (1721–1776), так же как и Элфинстон, имел военные заслуги (он был ранен еще в 1745 г. в войне за Австрийское наследство) и был представителем шотландской аристократии. В британской иерархии он занимал значительно более высокое положение, чем Джон Элфинстон. Еще в 1763 г. Каткарт стал рыцарем ордена Чертополоха и входил в число глав Ассамблеи Шотландской церкви. В Англии он также был человеком влиятельным, а потому выбор нового посла в Петербург пал на него не случайно: ко двору «просвещенной императрицы» был отправлен весьма значительный и просвещенный вельможа (в конце жизни он стал ректором Университета Глазго). Лорд Каткарт был женат на Джейн Хамилтон, сестре Уильяма Хамилтона (Гамильтона), британского посла в Неаполе и знаменитого собирателя антиков, даме, по словам Екатерины II, «великих достоинств»111. Супруги оставили обширное эпистолярное наследие, а леди Джейн еще и дневниковые записи и заметки о России, изучение которых дает редкий материал не только о русско-британских отношениях112, но и об имперском Петербурге 1768–1771 гг.
В Санкт-Петербург Каткарты прибыли на специально нанятом для этого фрегате с детьми, гувернером113, няньками, прислугой и многочисленным багажом в августе 1768 г., едва не разбившись на скалах у финского берега. В столице для них был нанят дом генерала Глебова (вероятно, на Фонтанке у Семеновского моста)114, а в летние месяцы по протекции графа Панина семье отводили флигель бывшего дворца Бестужева-Рюмина на Каменном острове, в это время уже принадлежащего великому князю. Именно эти два адреса, судя по всему, и посещал Джон Элфинстон по приезде в 1769 г., но особенно в 1771 гг., когда, по его словам, дом Каткартов почти стал его домом.
В 1771 г. лорд Каткарт не только, как уже отмечалось, ходатайствовал за Элфинстона перед Н. И. Паниным, но и постоянно оповещал Лондон о несправедливости в отношении контр-адмирала (см. комментарии на с. 501, 502, 526). К этому времени британский посол имел уже весьма прочное положение при российском дворе: на парадных застольях он обычно сидел по правую руку от императрицы, сама императрица дважды посещала его дом, принимала в своем ближнем кругу, в 1770 г. стала крестной матерью младшей дочери Каткартов Кэтрин-Шарлотты. Но главное дело миссии Чарльза Каткарта – выработка союзного договора с Россией – в 1771 г. казалось уже невыполнимым. А потому посол, вначале пришедший в ужас от идеи Элфинстона подать прошение в руки императрицы в нарушение строгих правил церемониала, затем молчаливо согласился с женой: леди Каткарт помогла Элфинстону перевести его прошение на французский. В конечном итоге этот демарш и способствовал благополучному исходу дела о почетной отставке Элфинстона. Миссия самого Каткарта осенью 1771 г. подходила к завершению. Всего через пару месяцев после отъезда Элфинстона из России в ноябре 1771 г. умерла супруга посла115, ее прах был перевезен в Шотландию вместе с ее барельефом работы Мари-Анн Колло. Вскоре из России отбыл и лорд Чарльз с детьми и домочадцами. Встретились ли они с Элфинстоном на родине, пока не установлено; Элфинстон пережил лорда на девять лет.
110
В эскадре Элфинстона в разное время это были Т. Г. Козлянинов, А. К. Разумовский, П. И. Ханыков, Н. С. Скуратов, С. И. Плещеев.
111
Письмо Екатерины госпоже Бьельке от 13/24 ноября 1771 г. (Бумаги Императрицы Екатерины II, хранящиеся в Государственном Архиве Министерства Иностранных Дел с 1771–1774 г. Ч. 3 / Изданы академиком Я. К. Гротом // СИРИО. СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1874. Т. 13. С. 188).
112
Со значительными сокращениями корреспонденция лорда Каткарта изд.: Дипломатическая переписка английских послов и посланников при русском дворе, с 1762 по 1769 г. включительно. Сообщено из английского государственного архива и архива Министерства Иностранных Дел. Ч. 1 / Печ. под наблюдением секр. о-ва А. А. Половцева // СИРИО. СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1873. Т. 12; Дипломатическая переписка английских послов и посланников при русском дворе, с 1770 по 1776 г. включительно. Сообщено из английского государственного архива и архива Министерства Иностранных Дел. Ч. 2 / Печ. под набл. А. А. Половцева // СИРИО. СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1876. Т. 19. Отчеты Каткарта по его должности и переписка с государственными секретарями Британского двора за все время его службы в России находятся в Британских национальных архивах: TNA. SP 91/79–90; копии донесений Каткарта и его переписка с британскими дипломатами в Европе и в Османской империи сохранились также в Эдинбурге (NLS. MD. Acc. 12686/ 9–16).
113
Воспитателем при старшем сыне был приглашен из Университета Глазго в будущем известный ученый и писатель Уильям Ричардсон. Он оставил о пребывании в России известное сочинение:
115
Ее памяти посвящено издание: