Мачты, реи, паруса, снасти, блоки, шлюпки, как говорили, были в хорошем состоянии, и для меня было естественно предполагать, что все это соответствует действительности, поскольку они должны были в течение трех недель быть готовы к выходу из Ревеля (где их снаряжали для летнего плавания), да и Адмиралтейство настаивало на том, что иначе и быть не может. Но первое обследование показало, что все было прогнившим и негодным. Однако еще большим несчастьем было то, что на складах не оказалось никаких запасных материалов. Трудно поверить, что в стране, которая снабжает пенькой всю Европу, на складе не нашлось и фунта пеньки, так что пришлось купить 30 тонн пеньки у наших [английских] купцов241. Не смог я найти и приемлемой снасти, чтобы можно было крепить даже купеческое судно242.
Задолго до того, как было повалено первое судно, я попросил несколько новых мачт, чтобы иметь их под рукой на случай аварии (ибо они поваливают судно за обе мачты). Если они не понадобятся, они останутся про запас. Но Адмиралтейство не прислушалось ни к каким предложениям, наоборот, первоприсутствующий в Адмиралтействе адмирал Мордвинов243 из ревности противодействовал всем моим приказам.
Не мог я также заставить моих капитанов исполнять их обязанности: из нежелания выходить в море в позднее время года они на все от меня требовали письменных приказаний, тогда как я не мог давать таких приказов по той причине, что данный мне секретарь очень плохо понимал по-английски и совсем не знал голландской морской терминологии, которую русские получили от голландских офицеров, нанятых еще Петром Великим244.
Пока разоружали суда и одно стали килевать, я отправился в Санкт-Петербург, чтобы подать жалобы на офицеров и на службы, с которыми приходилось иметь дело, а также добыть достаточное количество обшивочных гвоздей (а они используют гвозди размером от двух дюймов до штырей в 7 или 8 [дюймов] или длины в дюймах вдвое большей).
На третье утро после моего приезда в Санкт-Петербург личный секретарь императрицы генерал-майор Стрекалов245 сделал мне честь, почтив меня визитом, и выразил желание, чтобы я посетил ту часть дворца, на которую он мне укажет. Он велел спросить о нем у любого пажа и сообщил, что Ее императорское величество приказала ему привести меня в ее покои к 10 часам утра и захватить с собой моего секретаря. После представления Ее императорскому величеству, во время которого присутствовал только господин Стрекалов, а императрица была одета в простое домашнее платье246, императрица спросила меня, когда, по моему мнению, моя эскадра сможет уйти в плавание. Я ответил, что не думаю, что смогу отплыть в этом году, поскольку столкнулся со множеством отсрочек от государственных служб и особенно от Адмиралтейства, с медлительностью офицеров в исполнении их обязанностей, с нуждой в припасах, так что я стал терять всяческую надежду на скорое плаванье. Мои слова произвели впечатление, императрица внезапно переменилась. Она в ярости повернулась и приказала господину Стрекалову немедленно послать за главным адмиралом Адмиралтейства Мордвиновым247.
Ее императорское величество затем отметила, что «Святослав» (84-пушечный корабль из эскадры адмирала Спиридова) возвращается назад в Ревель, она выразила удивление, потому что «Святослав» был новым кораблем248, и поинтересовалась, не думаю ли я, что такое происходит от его неспособности нести паруса. Я ответил, что слышал до того, как корабль покинул Кронштадт, что то ли по недосмотру, то ли по незнанию на правильную укладку балласта или размещение припасов обращали очень мало внимания. Я объяснил это в наилучшей манере, как мог, чтобы императрица меня поняла, затем поклонился и отступил, но едва я дошел до двери, императрица позвала меня назад и приказала мне не упоминать никому того, что произошло, и что все мои приказы в будущем будут исполняться.
На следующее утро один из чиновников кабинета привез мне сотню империалов по 10 рублей каждый, [или] 200 фунтов стерлингов в подарок от императрицы.
Поскольку граф Панин всегда меня приглашал отобедать к столу великого князя, я сообщал ему обо всех моих жалобах и о желании не задерживаться в городе, так как я был уверен, что ничего не будет сделано в [Кронштадте] в мое отсутствие. Он говорил, что я смогу отбыть через несколько дней и что на следующий день он пошлет за адмиралом Мордвиновым. Я передал графу список снастей, которые мне были безотлагательно нужны (поскольку на «Не Тронь Меня» ожидали тросы, чтобы соорудить ванты).
241
По данным, собранным Хербертом Капланом в Британских архивах, в конце 1760‐х гг. из России вывозилось почти 22 000 тонн пеньки в год. Русская пенька составляла от 88% до 91% пеньки в Велокобритании. См.:
242
На купеческое судно нужно значительно меньше пеньковых снастей, чем на военный корабль.
243
244
См.:
245
246
Элфинстон использует выражение
247
Еще 14 июля адмирал Мордвинов назначался главным по экипировке Архипелагской экспедиции. В Журнале протоколов Адмиралтейств-коллегии записано: «Ея имп. величество поручили адмиралу Мордвинову исправить некоторую комиссию, чего ради оная коллегия имеет по его требованию во всем немедленно удовольствие делать» (РГА ВМФ. Ф. 212. Оп. 4. Д. 57. Л. 163).
248
Торжественный спуск на воду «Святослава» состоялся только 17/28 мая 1769 г. в присутствии двора и дипломатического корпуса. Супруга британского посла лорда Каткарта записала в свой Журнал: «29 [May 1769] Вчера был совершен торжественный церемониал спуска на воду 80-пушечного корабля в присутствии императрицы, великого князя, всего двора, зарубежных министров и т. д. Происходил церемониал освящения корабля и присвоения ему имени, который совершали несколько священников, которых называют протопопы. <…> бесконечно прекрасная сцена при множестве наблюдателей на берегу и на воде, яркость дня, вид красивых зданий, люди веселы, нарядны, лодки, яхты и проч. и корабль создавали перспективу, которую воображение может только нарисовать… Императрица в капитанской каюте устроила прием, и наш [британский] соотечественник капитан этого корабля Джеймс Лонстратен (James Lonstraeten) и еще 60 человек имели честь припасть к руке императрицы. Я была довольна увидеть моих соотечественников столь полезными. Пушки палили на Адмиралтействе, все было произведено надлежащим образом. Императрица и великий князь не стали в этот раз обедать, как это было три года назад, когда в прошлый раз спускали корабль, но большинство придворных и иностранных министров обедали. Все закончилось к 7 часам вечера…» (NLS. MD. Acc. 12686/5 (Papers of the family of Cathcart). Листы не нумерованы).