…Как тебе это фото, не слишком ли ярок фон,Где за счастьем вселенским идут и идут колонны?Это ль братья мои на первенстве мировом,То черны, как смола, то, как вымя, бритоголовы?Но пока они эту раздвоенность усекут,Можно сгрызть удила и умчаться в родные степи.Полукровкина участь расчислена до секунд:Ни секунды единой ни с этими и ни с теми.
Русской весне
От Заречья до самых Раменок,Тех, откуда судьба звалаВ социальную сеть ограбленных,Отодвинутых от стола,По апрельской земле коричневойВетры буйные распластав,Отдает ледяной опричнинойСерый вереск погранзастав.
Как оке будет – надолго ль, накрепко ль?Европейский ли содомитНефтеугольной вспыхнет Африкой,Снежной Арктикой задымит?Не бубоны б теперь отыскивать,Мертвых прадедов укорять,А от скотства поправить изгородь,И не наново – вдругорядь.
В этом городе, ломком, путаном,Словно Отче Наш, заучу,Светоносную степь над Бутовым,Либеральную к сволочью,Потому что Вселенной родственныИ чужим языкам горькиРусских вёсен седые отсветы,Звездопалые огоньки.
«Когда их жгли, в Москве была жара»
Когда их жгли, в Москве была жара,Струился воздух, плавились кондеи,И жизнь текла, едва полужива,Почти такой, какой ее хотели,
Разрублено шипела рыбья плоть,Горючим спиртом жегся каждый продыхИ силился сознанье пропоротьБольничный кафель в красноватых ромбах.
Поскрипывая в духе арт-нуво,Катились дни, ленивы и прекрасны,И не было средь них ни одного,Кто был солдат и выполнял приказы.
Никто из них не грел щекой приклад,Ушей не зажимал, не выл спросонокВ чаду моторизованных бригадНа месте друга находя кроссовок.
Ветвей древесных зыбкие клешни,И зябкий пух, и тени на фасадеПознали мы в тот миг, пока их жгли,И пламя тихо подступало сзади.
«Судьбу просиживая сиднями…»
Судьбу просиживая сиднями,Не стали ни мудрей, ни старше,Годами пялясь в небо синее,Людской подверженное саже.О, где ж ты, где ж ты, время летнее,В каких запряталось новинах,Когда покой – не привилегия,Но достояние невинных.
Что раны? Резаным и колотым,Смердеть им, под бинтами прея,Как вестникам летать по комнатам,Седые сбрасывая перья.От клекотания и кликаньяСползти бы в темень, будто аспид,Пока земля, от крови липкая,Стеной встаёт и тут же гаснет.
Готовься же. Клыки оскаливай,Язык вывешивай багровый,Пока над пустошью асфальтовойСтожары грохают авророй,И зной такой, что тухнут заводи,Хоть освежителей попшикай,Когда бомжиха крестит ауди,И крест восходит над бомжихой.Так снарядите, препоясайтеПарных – и парных, и непарных,Сцедив с души тоску по ясности,Чреватую телами в парках,Чтоб на визира пленке радужнойЗапечатлелись в назиданьеИ пикировщики над ратушей,И хрип в расстрелянном седане.
«Теперь не до танцев, милая»
Теперь не до танцев, милая, не до песен.Пока не в дыму мы, но роза ветров не с нами.Война за стеной уже шепчет мне – будь любезен,Забудь о себе, как турок в своем исламе.Неужто придется вспомнить, чему учили?Когда оглушат повестками в одночасье,Останется залпом дёрнуть по мокаччине,Друг в друга вдохнув – не жди меня – возвращайся.