Он взглянул на ясное ночное небо, белесое от городских огней, и увидел над Городом Огней лишь серебряный серп Луны, несколько звезд первой и второй величины и Марс с Юпитером. Но когда глаза привыкли, он разглядел еще несколько светлых точек, часть которых неторопливо и целеустремленно плыла по парижскому небу. Советские космогорода. Американская космическая станция. Он знал, что над ними плывут невидимые отсюда спутники-шпионы, спутники связи и только-Пентагон-знает-что. И еще дальше – советская лунная лаборатория, постоянная база на другой планете. Нескончаемый танец огней там, наверху, тоже говорил с ним о мечтах живых, о мечтах утраченных и мечтах, которые могут возродиться. Он вспомнил, что повторял ему Роб Пост: «Тебе повезло родиться в нужное время, Джерри. Ты будешь жить в золотом веке освоения космоса, малыш. Это – твое. Ты можешь стать одним их тех, кто это осуществит».
Очень долго эта надежда казалась утраченной, ее уничтожила катастрофа «Челленджера», Стратегическая оборонная инициатива, «Космокрепость Америка». Но слова Роба приобретали сейчас новый, пугающий даже смысл, они снова стали верными, но в том смысле, какого Роб, наверное, не мог себе вообразить или иметь в виду. Золотой век космоса возрождался здесь, – здесь и сейчас. А завтра – Джерри был точнейше в этом уверен – он получит Шанс, последний шанс стать одним из тех, кто это осуществит.
И он вспомнил кое-что еще – однажды это сказал ему Роб, когда он впал в уныние и опустил руки. Роб повторил слова одного знаменитого гонщика, обладателя Большого Приза: «Я точно знаю, что могу научиться ходить по водам, – сказал он интервьюеру. – Мне пришлось бы отказаться от всего остального, но я мог бы ходить по водам».
Предложения англичан и французов, как бы хитроумны и неопределенны они ни были, заслуживают серьезного обсуждения, которое идет сейчас в Верховном Совете. Экономическая выгода для Советского Союза от членства в Объединенной Европе очевидна, и рубль сейчас выглядит достаточно прочным для того, чтобы ввести его в общую корзину ЭКЮ, не устроив разрушительную инфляцию в стране.
Верно то, что примирение законных структур и сложившейся экономической организации, а также некоторые вопросы обороны представляют серьезную проблему. Верно также, что Советский Союз, крупнейшую независимую страну мира с самым большим населением на Европейском континенте, не говоря уж о самых могучих вооруженных силах, вряд ли ждут как члена второго разряда в нынешней структуре Европы. Но несмотря на разведывательный характер предложений, ясно, что Англия и Франция, а также многие другие члены содружества (которых они, кажется, представляют), так же, как и мы, заинтересованы в членстве Советского Союза. Поэтому они могут добиваться изменений в законах Объединенной Европы, чтобы принять наши условия.
При нынешнем состоянии дел ни Англия, ни Франция, ни обе они вместе не в состоянии быть политическим противовесом экономической мощи Германии. Только вступление в ОЕ Советского Союза, с его тройным против Германии населением, с ВНП[30] почти в той же пропорции, лидерством в космосе и престижем Красной Армии способно уберечь Европу от превращения de facto в Великогерманскую Сферу Процветания.
Только вместе с Советским Союзом ОЕ способна остаться воистину домом братства для равных.
После успеха пробных продаж продукции на Гаити компания «Гейнс» сообщила, что начинает предлагать «Гейнс пипл чау» в своей стране. Продажа основных продуктов со сбалансированной питательностью – продуктов из соевой муки, льняного масла и собственного секретного набора витаминов, минеральных солей и искусственных приправ – в первую очередь должна положить начало новому делу. Уже подписаны контракты с тюремными ведомствами Арканзаса и Род-Айленда.
«Пипл чау» обеспечит сбалансированное питание – при стоимости много меньшей, чем стоимость нынешнего снабжения тюрем. «Гейнс» надеется проникнуть на этот рынок очень быстро. Пока что прямая продажа потребителю будет ограничиваться несколькими странами Латинской Америки, где в ситуации голода главной проблемой становится питательность продукта, а не его вкус и внешний вид. Тем временем «Гейнс» экспериментирует с новыми вкусовыми добавками и концепцией упаковок, чтобы выйти на национальный рынок, в том числе с сахарной пудрой и синтетическим соусом чили.
IV
Пьер Глотье владел квартирой на Рю Сен-Жак, в самом сердце Сен-Жермен; у него были средства – семейное дело по производству пищевых упаковок, – об этом он предпочитал не говорить; он был красив – длинные черные волосы и патрицианское лицо; он понимал толк в любви; как журналист бывал на куче важных приемов. Он заключил взаимовыгодное соглашение с Соней Ивановной Гагариной.
Они познакомились на приеме в Монако и через два часа были в постели. Они жили в одном номере на лыжном курорте в Альпах, гостили друг у друга в Брюсселе и Париже, и все это без какого-либо подобия любви или серьезных отношений. Они были друзьями и по временам партнерами по постели.
Жить с Пьером – примерно то же, что делить квартиру с любовником и доброй подругой одновременно: на свой лад Пьер был для Сони и тем и другим. Они могли пойти на вечеринку вместе, а уйти порознь и потом сравнивать эротические впечатления. Несколько Сониных подруг по «Красной Угрозе», к примеру, Таня, Лена и Катринка, имели такие отношения с понимающими парнями в Париже, Мюнхене или Лондоне, но Соне казалось, что ей повезло. С одной стороны, Пьер, несомненно, был хорошим любовником и всегда хотел ее, если не подворачивалось что-нибудь интересное. С другой – он постоянно таскал ее в ночные клубы и на вечера, где все мужчины, увы, интересовались лишь друг другом.
Соня на такси доехала до квартиры Пьера, и консьерж, которому Пьер оставил ключи, впустил ее. Сам Пьер с помутневшим взглядом и с бутылкой холодного шампанского явился на следующее утро часов в одиннадцать.
– Славно провел ночку? – поинтересовалась Соня, чмокнув его в знак приветствия.
Пьер пожал плечами, воздел руки, как бы прося прощения, и проследовал на кухню.
– Довольно приятная маленькая венгерка, – легко сказал он, счищая фольгу с бутылки. Он ухмыльнулся Соне, хлопнул пробкой и разлил шампанское по бокалам в форме тюльпанов. – А это, как-никак, – сказал он, – первоклассное сухое, малышка.
Они чокнулись и в обход буфета двинулись в комнату довольно странного вида. Мебели здесь как таковой не было, не было даже пола – в обычном смысле. Диван, стойки, набитые электронной аппаратурой, грибовидные столики, ковровые дорожки, книжные шкафы, шкафчики, лампы – все это, казалось, плавно перетекает из одного в другое и произрастает из мягких ковров. Большое венецианское окно с видом на внутренний двор и две зеркальные стены делали комнату по ощущению безграничной. Идеальное место для вечеринок или даже оргий, и оно в изобилии повидало все это, по крайней мере, если верить Пьеру.
– Ну, какие планы на большие каникулы? – спросил Пьер, плюхнувшись на пухлый диван.
– Я здесь, не так ли? – спросила Соня, присаживаясь рядом, но в некотором отдалении.
– Ты намерена провести две недели в Париже? Со мной? – с сомнением или, возможно, с опаской спросил Пьер. По правде говоря, им ни разу не пришлось провести вместе больше двух дней.
– Тебя это не прельщает? – Соня смотрела на него широко открытыми, невинными глазами.
– А, ну да, конечно, я польщен, – с заминкой выговорил Пьер. – Mais [31], я не совсем этого ждал, ch?rie [32]...
...Выяснилось, что он ждет подружку из Лондона – будущую порнозвезду, по его словам, – которой он обещал устроить рекламу в «Пари-мач» и даже в «Шпигеле» (что было совершенным надувательством).