Новые возможности усечения прав собственности открылись с началом мировой войны, когда образовалась еще одна категория неполноправных собственников — неприятельские подданные. Но репрессии распространялись и на «русских подданных из германских, австрийских или венгерских выходцев», и на «бывших подданных Германии, Австро-Венгрии или Турции, а равно их потомков». Исключение делалось для «лиц, удостоверивших… свою принадлежность к православному исповеданию» до 1914 г. или «к славянской народности» по крови, от природы{763}.[199] Как видно из доклада Министерства внутренних дел Совету министров от 10 октября 1914 г., сущность поставленной себе правительством задачи сводилась к «необходимости вновь[200] юридически обособить иностранных поселенцев — русских подданных… в смысле… сужения их гражданских прав», так, чтобы в конечном счете «германское» землевладение было «до возможных пределов ликвидировано». Предполагалось, что имущество будет не отобрано у «немцев» безвозмездно, а «приобретено на условиях, напоминающих общий порядок принудительного отчуждения для государственных целей»{764}. В случае, если бывший владелец не соглашался с заниженной, по его мнению, оценкой переходящего к Крестьянскому банку имения, он мог жаловаться, но не в суд, а в Сенат, где дело разрешалось «окончательно»{765}. Совет министров с удовлетворением отмечал, что тем самым «интересы собственника находят себе полное ограждение», и в то же время — что таковое обжалование будет, «как сказано, бесцельным»{766}. Действительно, к тому времени Сенат представлял собой послушное орудие правительства и «способствовал проведению правительственных планов, расходящихся с законами… создавая новые толкования ранее имеющихся актов, противореча собственной ранее сложившейся практике, но открывая пути новым правовым решениям»{767}.
Анализ законов о ликвидации «германского» землевладения тогда же показал, что они «существенно подрывают коренные устои нашего гражданского права». Во-первых, оценка отбираемого имущества была предоставлена «безграничному усмотрению» Крестьянского банка, без судебной гарантии интересам прежнего владельца и третьих лиц. Во-вторых, был отменен принцип немедленной уплаты (вместо него — выплата по 4,5% в течение 25 лет). В-третьих, владелец получал за отобранное имущество не деньги, а «именные билеты» Крестьянского банка, реализовать которые не было возможности (владельцы не имели права этими бумагами расплачиваться, завещать их или вообще кому-либо передавать){768}.[201] Установленный таким образом порядок расчета с бывшим владельцем проясняет, какими воззрениями руководствовалось в 1906 г. правительство, заменяя в формуле о собственности из французской революционной «Декларации» 1789 г. «справедливое и предварительное возмещение» на отечественное «справедливое и приличное вознаграждение».
199
Циркуляром МВД в начале ноября 1916 г. предписывалось удалять «неприятельских выходцев» со службы в акционерных обществах, имеющих право приобретать внегородскую недвижимость
200
В 1874 г. колонисты-немцы были переименованы в «поселян-собственников» и на них было распространено общее положение о крестьянах и закон о воинской повинности. «Резкий перелом во всех предыдущих взглядах правительства» на «германскую угрозу» в землевладении произошел, по утверждению МВД, с 1885 г., когда была образована «для исследования вопроса» особая комиссия, и эту линию правительство лишь временно ослабило в 1905 г., но с 1910 г. оно было «вновь озабочено» этим вопросом, избегая, по внешнеполитическим соображениям, упоминаний в официальных документах (ГАРФ. Ф. 596. Оп. 1. Д. 55. Л. 2–4). В 1910–1912 гг. при министрах внутренних дел П.А. Столыпине и А.А. Макарове правительство дважды вносило в Думу законопроект об ограничении немецких колонистов в правах владения и пользования принадлежащими им землями, о лишении прав внегородского землевладения (покупка, аренда, наследование) всех лиц иностранного происхождения и немецких поселян в трех западных губерниях (Киевской, Волынской, Подольской; затем была добавлена Бессарабская) и оба раза до обсуждения забирало его назад «для дальнейшей его разработки»; она как раз и закончилась изданием указа 2 февраля 1915 г. Подробно история вопроса и практика применения репрессивного законодательства изложены в указанной работе профессора Петровской сельскохозяйственной академии (на 1917 г. — «бывшего») К.Э. Линдемана.
201
Лишь «некрупным» (до 50 десятин) землевладельцам разрешалось выдавать билеты, «имеющие свободное обращение», но на сумму, не превышавшую 20% общего размера выкупа (ОЖСМ 1915. С. 521, 532).