Летом 1916 г. развернулось сооружение вспомогательных служб и главного корпуса. Работы предполагалось закончить летом 1917 г. Во второй половине 1916 г. все станки уже были доставлены в Россию, но в Симбирске в это время только начиналось строительство гильзовой и обжигательной мастерских{274}.[60] Затруднения возникли в январе — феврале 1917 г.: не хватало строительных материалов, в частности гравия и песка. В окрестностях имелись залежи песка и глины, действовал земский цементный и частные кирпичные заводы, но для подвоза материалов не хватало лошадей. Зыбин поручил уездному дворянскому предводителю (согласно закону, возглавлявшему реквизиционную комиссию) пригнать 500 санных возчиков из близлежащих сел. К июлю 1917 г. были полностью готовы часть мастерских, бараки для рабочих, баня, склады, часть флигелей для заводской администрации, железнодорожные ветки. Оставались недостроенными электростанция, помещения для гильзового производства, кузница, железобетонные складские сооружения и 15 флигелей для администрации. Ряд объектов только начали возводить. Было завезено много материалов; работы вели 3419 человек (в том числе 309 — по монтажу оборудования), включая 622 военнопленных.
Но в этот момент судьба предприятия оказалась под вопросом. Правительственная комиссия, осмотревшая объект, решила приостановить сооружение помещений для пушечно-гильзового производства (к такому концу пришел замысел, продвинуть который ГАУ пыталось с конца XIX в.) и латунно-мельхиорового, а патронный завод строить и дальше, но не в полном объеме, поставив задачей, чтобы к началу 1918 г. при двухсменной работе он выпускал по 15–17 млн. патронов в месяц{275}.
Расширялось латунно-мельхиоровое производство также и в Петрограде, поглотив 2,6 млн. руб. (с учетом роста цен — 3,7 млн.){276}, но Петроградский патронный завод «в 1918 г. прекратил свое существование, будучи эвакуированным частью в Подольск, частью в Симбирск»; в Луганске начатая в 1917 г. на патронном заводе постройка новых зданий вскоре была прервана{277}.
В условиях, сложившихся за время войны, потеряло смысл высказанное ГАУ в 1913 г. опасение, что роль монополистов может перейти от меднопрокатных заводов к медеплавильным. С 1914 г. производство меди в России неуклонно падало, да оно и не играло главной роли: в основном (70% общего потребления) военная промышленность получала медь из-за границы. Перед войной импорт меди упал[61], очевидно, потому, что ГАУ уже создало намеченный мобилизационный запас. Из этого запаса была продана частным заводам большая часть (118 тысяч пудов) и осталось 96 тысяч пудов; к 1916 г. «весь этот запас меди был исчерпан, и ныне военное ведомство приобретает заграничную медь», сообщил следствию Кузьмин-Караваев. «Для получения русской меди хотя бы в будущем» придется выдать «субсидии для разработки медной руды»{278}. Вся сложная синдикатская система данной отрасли к концу войны стала постепенно распадаться: правительственные органы закупали медь в количествах, намного превосходивших возможности ее быстрого использования. Скопившиеся огромные запасы ввезенной меди сохранились в стране после выхода ее из войны{279}.
Борьба со «снарядным голодом»
«Снарядный голод» ощущался еще более остро, чем нехватка винтовок{280}. Юго-Западный фронт в первые же бои, к 1 сентября 1914 г., «издержал» «весь запас», всю норму в 1000 патронов на орудие. А к 1 декабря артиллерия на фронтах получила все остававшиеся запасы выстрелов{281}.
По утверждению Н. Стоуна, Военный совет, высшая в системе снабжения инстанция, проявил свою косность и непонимание обстоятельств момента: в сентябре 1914 г. по-скопидомски сократил заявку ГАУ и вместо 2 млн. снарядов разрешил заказать лишь 800 тысяч. В целом сделанные «за этот период» заказы не достигали даже посильной для русской промышленности нормы выпуска — 5 млн. орудийных патронов в год{282}. Источник этих странных сведений не указан — и едва ли случайно, но, при всех искажениях, узнаваем.
60
Однако какая-то часть заказов на американское оборудование была отменена английским правительством в конце 1916 г.
61
В начале века импорт покрывало 2/3 внутреннего потребления меди; к 1914 г. производство ее возросло, а ввоз сократился до 14%. Ввозили преимущественно очищенную медь, сплавы и изделия, вывозили — полуфабрикат