— Кстати, Григорий Дмитриевич, как вы думаете, почему у Англии и Франции в последние годы появляется столько нового оружия? — Михаил нашел самый главный для себя вопрос и повернулся ко мне.
— Все просто, они борются за жизнь, — ответил я. — Все эти наработки… Горючие смеси, новые виды орудий — про них ведь писали в научных журналах уже лет 5 так точно. Но раньше никто не хотел тратить лишние деньги, считая, что и так справится. А теперь поняли, что нет. Вложили все, что можно, и тащат на поле боя то, что в обычной жизни появилось бы лет через десять, а может, и того позже.
— То есть, чем больше мы сопротивляемся, тем сильнее будет враг? И так без конца?
— У всего есть конец. Даже у металла есть предел прочности — усталость, достигнув которой, он может просто рассыпаться пылью. Так же и наши враги. Пока они как вампиры тянут силы из всех, кто им служит, пытаясь удержаться на краю, но рано или поздно ничего не останется…
— Считаете, что мы крепче? Лично мне кажется, что многое сейчас держится только на ваших изобретениях.
— И это ошибка. Вы же были в Севастополе, видели его защитников. Неужели вы верите, что такие люди могли бы сдаться? Нет, они бы отступили, только если бы им отдали приказ, если бы предали… — я вспомнил концовку осады в моей истории.
Смерть Николая, приказ Александра идти в атаку, и гибель тех, кто еще долго мог бы сдерживать удары союзной армии. Но даже так город не пал. Оставшиеся защитники отступили на северную половину и были готовы начать все заново. А вот враг нет, и эта безысходность, эта пиррова победа, которая ничего по факту не дала, стала одним из аргументов, с помощью которых заключенный графом Орловым мир оказался не таким болезненным, каким мог быть…
— Предательство… — Михаил отвел взгляд в сторону. — А ведь это я отправил вас на эту вылазку, почти на смерть.
Две истории неожиданно оказались так похожи. Там — генерал Горчаков пошел в сражение у Черной речки по приказу царя и лишил город половины защитников. Здесь — я полез в самоубийственную вылазку, потеряв восемнадцать своих лучших штурмовиков и веру в непобедимость наших летающих машин. Вот только Александр тогда так и не вмешался, словно сторонний наблюдатель, которого ничего не касается. А Михаил пришел…
Глава 5
Вправляю мозги царскому сыну. Надеюсь, он сможет меня услышать.
— Да, это вы нас сюда отправили, — кивнул я Михаилу. — А потом пришли, сами сунув голову в самое адское пекло. Так что пусть этот шрам, — я указал на рану над правым глазом великого князя, — всегда напоминает вам, что вы кто угодно, но не предатель.
— Я… Спасибо! — почему-то мои слова оказались очень важны для Михаила, и он крепко сжал мою руку, и вся неловкость, которая в последние месяцы висела между нами, исчезла без следа.
Дальше мы уже со спокойной душой принялись рассказывать, кто и что сегодня успел сделать. Михаил выдал, как собрал всех, кого смог, залез на один из уцелевших в Буюк-Дере турецких кораблей и поплыл поддерживать нас со стороны моря.
— А если бы мы не пришли на пристань? — спросил я.
— А у меня с собой были все наши «Ласточки», — гордо поделился планом великий князь. — Вышли бы на связь, долетели до ваших позиций во дворце и обратно планировали уже парами.
Я кивнул, это действительно могло бы сработать. И в будущем нужно обязательно учитывать подобный способ эвакуации… Сделал себе мысленную пометку и рассказывал уже о наших подвигах в резиденции султана.
— И прям на три роты с пушками пошли? — удивлялся Михаил. — А почему не выкопали укрепления? Или не подползли, как вы это на тренировках делаете? Я же видел.
— Время и особенности противника, — ответил я. — Когда бросались на турок во дворце, то спешили, надеялись, что еще успеем взять султана, чтобы все было не зря. А тут, возле гавани, наше единственное преимущество было в силе воли. Наша армия же столько раз била турок, что те просто не могут не думать об этом. Знаете, что они кричали, когда мы доходили до них и брали в штыки? Илахи рухлар.
— Что это значит?
— Божественные духи. Вот есть шайтаны — демоны — их можно победить доблестью и честной сталью. А есть илахи рухлар — и против них уже ничто не поможет. Вот и приходилось нам быть этими духами, чтобы враг ни на мгновение не задумался, не осознал, насколько он сейчас сильнее. А то зажали бы нас и смели…
— Немыслимо, — Михаил покачал головой, а потом неожиданно добавил. — Кстати, о вас Анна Алексеевна волновалась. Невероятная женщина.
И столько искреннего восхищения было в его голосе… Я понял, что ревную. Но к чему? После того поцелуя у нас с Анной были только рабочие разговоры, мы оба решили, что дело прежде всего. А вот закончится война…