— Павел Степанович, скорость! — я выставил оба рычага паровых двигателей на максимум, стук поршней в цилиндрах стал как будто громче, дирижабль начало покачивать… Но мы летели.
— Двадцать узлов! — снова посчитал Нахимов и на этот раз не удержался. — Григорий Дмитриевич, это невероятно! Когда мы летали над бухтой в день бомбардировки, я думал, что ничего удивительнее в моей жизни уже не будет. И вот… Двадцать узлов на воздушном корабле, который впервые, можно сказать, вышел в море. А что будет дальше?
Я прекрасно понимал адмирала. Быстрейшие корабли, к которым он привык, выдавали в идеальных обстоятельствах 12 узлов, а тут почти в два раза больше.
— Что будет дальше? — я улыбнулся. — Дальше мы еще по ветру полетим. Он, получается, около пятнадцати узлов. То есть должны будем выдать все двадцать пять, а то и до тридцати разгонимся!
Впрочем, с этими мечтами пришлось повременить. По небу до Балаклавы было гораздо быстрее, чем по земле. Двадцать минут, если я правильно посчитал расстояние и скорость. Но уже сейчас можно было разглядеть, что стало со стоянкой союзников после вчерашнего шторма. Занятая ими бухта, длинная и извилистая, неплохо защищала от штормов, и стоящие в ней корабли пострадали не сильно. Вот только поместились туда далеко не все. Возможно, после нашего налета, возможно, чтобы удобнее разгружать суда, большая их часть оказалась на внешнем рейде[4].
— Они пытались набиться в бухту, но помешали друг другу, — Нахимов понял, что именно тут произошло.
Я бросил взгляд на сбившиеся в кучу корабли, а потом невольно перевел его на огромные семидесятиметровые скалы вокруг бухты. То, что могло защитить наших врагов, в итоге стало их гибелью. В прибрежной пене крутились тела и остатки кораблей, что попытались уйти в море, но не справились с мощью стихии.
— Их просто раздавило, — выдохнул Димка Осипов. — Сколько же людей вчера погибло?
— Тысячи, — кивнул я. — И погибнет еще больше…
Я снова посмотрел на палатки и окружающий их тонкий слой снега. Раньше его почти не было, а тут словно сама природа решила показать, что время полумер закончилось… Так, может, и мне стоит забыть про всякие красивые жесты и предложить воспользоваться моментом? Мы ведь сейчас можем не просто сохранить свои линейные корабли, но и нанести удар по врагу. Все ведь знают, что они рано или поздно нарушат перемирие, так чего ждать?
— Павел Степанович, а может?.. — я посмотрел на Нахимова. Не сказал ничего, но тот прекрасно меня понял.
— Не все так просто, — ответил адмирал, а потом принялся указывать на детали, на которые я сам не обратил внимание. — Смотрите, кажется, что враг действовал в панике, но это не так. Самое глубокое место бухты — в горловине, двадцать саженей. Если бы там затонул хотя бы фрегат, то мы бы увидели его мачты. Но их нет. Значит, все самые ценные корабли англичане с французами успели отвести, и максимум, что они потеряли, так это те самые мачты и, возможно, часть обшивки. Некрасиво, и будет нужно время, чтобы вернуть все, как было, но и нашему флоту потребовались минимум сутки, чтобы собраться.
— То есть враг потерял десятки судов, но не стал слабее? — понял я.
— Не стал, — кивнул Нахимов. — Вот со снабжением им теперь придется помучиться, но нагнать торговую мелочь со Средиземного моря несложно. Там тысячи кораблей, которые в любой момент могут быть направлены сюда. По своей воле или после того, как их реквизируют — уже не важно.
На мой взгляд, важно. Все-таки если наши враги дойдут до конфискации, то это сильно подорвет их поддержку дома, но суть я понял.
— Значит, все же придется снова топить корабли? — спросил я.
— А вот тут — нет, — возразил Нахимов. — Если в защите враг не сдастся, то вот в нападение после такой оплеухи он соберется еще не скоро. Представьте, что такой шторм зацепил бы их у Севастополя — вот тогда бы мы ни одному кораблю не дали спастись! Так что на зиму все морские операции можно считать завершенными. По крайней мере, если кто-то, мы или они, не подставится уж слишком сильно.
Тут я заметил, как стрелка высотомера качнулась вниз. Похоже, даже последняя пропитка удерживала водород не так хорошо, как хотелось бы, и тот медленно утекал в атмосферу… Пришлось начать спускать воздуха из баллонетов, чтобы выровнять высоту. И тут я заметил серию световых вспышек. Шифр не наш, но и так было понятно, о чем может просить группа людей, держащихся за кусок деревянной обшивки в километре от берега. Каким чудом они до сих пор живы, не понимаю.
— Там потерпевшие, — я указал направление. — Хочу попробовать их спасти.
4
В нашей истории 19 кораблей было в бухте, 30 — на внешнем рейде. Так что тут все же не влияние главного героя, а особенности логистики.