Я мог бы сразу начать действовать, но почему-то очень захотелось узнать, а что на это скажет Нахимов.
— Если можете, спасайте, — только и кивнул Павел Степанович.
— Даже не скажете, что это наши враги? — после разговора с Прокопьевым я все еще не мог понять до конца, на что готов ради победы.
— Когда мы сражаемся, я топлю врага. Когда же корабль терпит бедствие, любой другой протянет ему руку помощи. Море слишком жестоко, чтобы мы, люди, могли вести себя по-другому. И мне было бы приятно, если в небе все станет так же.
— А те люди, что сейчас умирают в лагере? Англичане, французы, турки? Они умирают от холода, умирают от болезней — мы ведь могли бы помочь и с этим. Если уж следовать заповедям, то до конца.
— Мы не будем отдавать врагу то, что нужно нашим солдатам. А им нужны и лекарства, и теплая одежда, — спокойно ответил Нахимов. Сложный для меня вопрос был для него таким простым. — Про это не пишут в Новом завете, но в Старом есть такие строки… Помогай ближнему по силе твоей и берегись, чтобы тебе не впасть в то же.
Как все просто. Не нужно пытаться объять необъятное. Помогаешь своим, а если есть еще силы, помогаешь другим. И чем сильнее ты будешь, тем на большее количество людей тебя хватит. В нашем же случае… Вытащить пару утопающих мы вполне можем себе позволить!
— Приготовиться к спуску!
По моему крику матросы бросились к помпе, надувая баллонеты, и дирижабль начал медленно снижаться. Я же работал со штурвалом и двигателями — развернуться против ветра и на самой малой скорости пролететь над ждущими нас людьми. В море ветер был сильнее, чем над Севастополем, там что мы могли сбросить скорость даже меньше, чем до пяти километров в час. Достаточно, чтобы утопающие успели схватиться за веревки.
— Хорошо, — кивнул Нахимов, выслушав мой план. — Только после стольких часов в воде вряд ли им хватит сил удержаться…
Больше ничего не говоря, адмирал бросился к горе запасных канатов и принялся вязать на их концах морские узлы. Одна петля на крепление, прикованное к каркасу гондолы, вторая — людям, чтобы они просто пролезли в нее, и мы смогли их вытянуть… Почти двадцать минут ушли на спуск и подготовку. Хотелось быстрее, но есть у дирижаблей ограничения, с которыми приходится считаться. К примеру, из обычного шара всегда можно выпустить воздух, а вот с водородом такие шутки не пройдут. Он ведь, зараза, взорвется даже не от огня, а обычного контакта с кислородом.
— Высота десять метров, захожу на цель, приготовьтесь к сбросу канатов, — предупредил я своих.
— Может быть, еще ниже опустимся? — спросил Димка.
— Волны высокие, — я покачал головой. — Они нас, может, и не утянут, но, если обольет, уже скоро вода обледенеет. Не уверен, что нам хватит несущей силы, чтобы удержать такой вес.
Мичман сглотнул и больше ничего не спрашивал. Да и некогда уже было. Они с матросами открыли люк в днище гондолы и сбросили канаты вниз.
— Два градуса правее, — скорректировал меня Нахимов.
Я повернул штурвал и порадовался, что мы заложили в дирижабль маневры не только за счет двигателей, но и с помощью похожей на плавник рулевой плоскости. Именно она позволила совершить столь тонкий маневр. Ну и Нахимов, который в нужный момент дал отмашку, что можно выравнивать руль. Теперь дело было за самими утопающими.
— Двое зацепились! — заорал с кормы Димка.
— А третий? — я сам ничего не видел, обзора вниз и назад у меня-то не было. Хоть зеркала для этого делай… Кстати, идея.
— Утонул, — ответ мичмана разом вернул меня к реальности.
— Как утонул?
— Попытался достать веревку, но их кусок корабля качнуло, ему и прилетело в затылок. Ушел на дно, как каменный.
Вот же ирония судьбы. Спасение было так близко, а в итоге человек умер из-за такой мелочи… Я покачал головой и начал медленно набирать высоту и разворачиваться в сторону берега. Тем временем матросы, Димка и даже присоединившиеся к ним Нахимов и Достоевский дружно вытянули сначала одного англичанина, потом второго.
О том, что перед нами не французы или турки, я сразу понял по форме. Синяя суконная куртка, белые штаны — обычно в комплекте шла еще круглая шляпа с названием корабля, но сегодня ее, похоже, сдуло. В общем, типичный наряд английского матроса или вольноопределяющегося. Именно такие молодые люди нам и попались. На лицах пушок, губы синие, пальцы дрожат — сразу стало понятно, что и эти двое в любой момент могут отправиться на тот свет. Обморожение, воспаление легких, да любая другая зараза, которая с радостью присядет на ослабленный организм.