— Вы думаете, Англия уже тогда прощупала почву и, решив, что готова, спровоцировала войну?
— Думаю, — кивнул Николай. — И хочу понять, почему они посчитали, будто готовы. Допустим, наши успехи в Крыму выше ожиданий, но не надеялись же они легко разгромить русскую армию на Дунае.
— Вы считаете, что они могли заключить какой-то предварительный договор с Буолем? Если честно, не думаю, что Австрии подобное соглашение могло бы принести пользу.
— А если вы забудете хитрого лиса Меттерниха и вспомните, кто сейчас занимается политикой двуединой монархии? Одни, что помоложе и погорячее, считают, будто знают, как добиваться своего, лучше стариков, повидавших еще Наполеона. Другие, поциничнее и похитрее, просто готовы решать личные, в том числе и денежные дела, за счет войны.
— Но это же такие потери для страны, они должны понимать… — старик Нессельроде, который всегда считался лидером проавстрийского направления в российской политике, на этот раз выглядел растерянно и жалко. Но нет, собрался. — Государь, я считаю, что вы можете быть правы насчет Австрии, но хотя бы Пруссия, родина Александры Федоровны, останется с нами.
— Если они не поймут ошибку Австрии, — возразил Николай, и они оба разом замолчали.
Нессельроде думал о том, что уход опытных политиков сразу в стольких странах сделал Европу гораздо более диким и опасным местом. Николай же размышлял о Фридрихе и о том, как далеко тот мог пойти. С одной стороны, король Пруссии — брат Александры Федоровны, и это еще одна нить, что держит его в Священном союзе. С другой стороны, Фридрих был слаб. Создал пародию на парламент, и пусть в итоге одумался и разогнал его, но былые мысли никуда не делись. Иначе не было бы рядом с ним таких людей, как нынешний министр иностранных дел Бернсторф, ратующий за решение старых проблем с Англией.
Кстати, а не много ли подобных личностей появилось при разных дворах в последнее время?
— Карл Васильевич, а что вы думаете про череду революций 1848 года? — неожиданно спросил Николай.
— С точки зрения текущей войны?
— Да… Не кажется ли вам странным столько совпадений? Революция во Франции, и к власти приходит Бонапарт, который ради укрепления на троне готов забыть про все конфликты с Англией и стать ее пушечным мясом. Революция в Австрии… Тут мы смогли предотвратить самое страшное, но, так или иначе, Меттерних ушел, а сменивший его Буоль почти сразу повернулся к нам спиной, — Николай сжал кулаки, вспоминая казнь бунтовщиков, которым его именем обещали жизнь. — Дальше — волнения в Турции. Мы снова помогли, решив, впрочем, что это знак близкого падения, а на самом деле это был просто удар кнутом, чтобы напомнить Порте, кто ее истинный хозяин.
— Ваше величество, вам не кажется, что вы преувеличиваете?
— Преувеличиваю? А ты помнишь, как турецкие министры толпились в кабинете Стратфорда, стоило англичанину только приехать? Меншиков ведь отмечал это, но мы все решили, что это привычный для Турции поиск спонсоров и новых взяток.
— Возможно, но стоит ли подводить все под одну линию?
— Пруссия, — Николай не ответил, а просто продолжил размышлять. — Фридрих разогнал свой парламент, но часть его лидеров сохранил. Какие у них сейчас отношения с Австрией?
— Вена ведет переговоры, чтобы узнать, готов ли Берлин пойти под их знамена единых германских племен. Я думаю, это способ для Франца-Иосифа обойти свои финансовые проблемы, довести размер армии до трехсот тысяч и стать полноценной стороной конфликта. Сейчас ему приходится учитывать интересы Франции, но, став сильнее, наш союзник сможет показать себя и вернуть долг.
Николай покачал головой.
С одной стороны, в словах Нессельроде был смысл. В октябре Вена и сама по себе пыталась увеличить армию до трехсот тысяч, но этот план продержался ровно четыре дня. Потом стало понятно: с той дырой в финансах, что сейчас у них была, о подобном можно только мечтать… Вот только сам Николай мечтать не собирался. И не исключал вероятность, что та же объединенная армия может быть повернута и против него.
К счастью, пока Фридрих верит, что сможет объединить германские земли вокруг Пруссии, он на это не пойдет… Николай опять вернулся к мыслям о том, на что может пойти его родственник ради дела всей своей жизни. Воспользоваться вероятным предательством Австрии, чтобы столкнуть ее с Россией, и потом при его, Николая, поддержке добиться этой цели?
Грязно, но возможно. Задержка идущих в Россию военных грузов и нейтралитет, который играет только против нас… Может, Меттерних и прав, и все это просто совпадения. Но Николай решил, что лучше действовать, считая, будто все плохо. А значит… Как сказал тот капитан: если среди союзников есть те, кто на нашей стороне, стоит дать им побольше аргументов в споре с поклонниками Англии и Франции.