Вот только после смерти Максимилиана его детища начали затухать. Бывшая жена, Мария Николаевна, снова вышла замуж, теперь за графа Строганова, и думать не собиралась о наследии принца Лейхтенбергского. Завод передали в Министерство путей сообщения, и пока Клейнмихель за ним присматривал, обеспечив тот самый первый большой заказ, но… Уже появились и те, кто настаивали на том, что развивать свое нет смысла и гораздо проще купить все потребное за границей.
И ведь у них получилось… Я вспомнил продолжение истории из будущего. В 1855 году завод переделают из полного производства в линию по сборке прибывающих из-за границы составов и выправке старых рельсов. А потом, когда даже это покажется лишним, передадут помещения в таможенную службу и оборудуют там склад. Почему же после смерти Николая все так резко начнет сыпаться?
В памяти всплыли еще несколько новых деталей. Клейнмихеля в первые же месяцы правления Александра отправят в отставку, вместо него поставят генерала-инженера Чевкина. Многие в те дни писали в дневниках, как же они рады, что столь ненавидимый многими Клейнмихель, наконец, смещен, и что Чевкин — очень хороший и порядочный человек. Вот только хороший парень — это не профессия, а сам Константин Владимирович хоть раньше действительно занимался железными дорогами, но последние десять лет провел в отставке. И за это время запомнился разве что эскизом Константиновской медали — да, в честь того самого великого князя Константина, с которым мы так «любим» друг друга…
В общем, теперь я не удивлен, что при таком человеке железные дороги империи оказались в полной зависимости от иностранного капитала и производства. Впрочем, может быть, я зря нагнетаю, и Лейхтенбергский завод просто делал плохие паровозы. О чем я и спросил Томпсона.
— Самые лучшие делали! — тут же выпалил тот. — Только в 1853 году поставили новый рекорд. Из Санкт-Петербурга в Москву за 12 часов доехали. Технические остановки всего час двенадцать, скорость — 60,4 километра в час. Колесная формула тоже одна из новейших — 2−2–0. А еще сейчас в разработке паровозы типа 0−4–0 с четырьмя движущимися осями!
Еще больше захотелось ругаться. В Англии и Германии такие поезда появятся только в конце восьмидесятых, а у нас вот они. Нужно только делать, а не смотреть с придыханием в сторону заходящего солнца.
— А еще Шиффнер получил согласование от царя на дорогу через Харьков в Одессу. Уже вернулась первая экспедиция, в которую входило аж семь изыскательских партий. Если бы не война, мы уже могли начать ее строить, но… — Томпсон развел руками. — Видимо, все отложилось на пару лет.
Увы… Не на пару, а почти на сорок — к этому проекту вернутся уже только после Александра II — но я не стал поправлять американца. Хотя какой он американец. Россия времен Александра I и Николая Iтем и удивительна, что притягивала самых разных людей самых разных национальностей, которые находили себе тут дело своей жизни и становились местными. Примерно так же, работая магнитом для талантов, росла в эти же годы Америка. Какое все-таки удивительное свойство у сильных держав: делать чужих своими.
— Так зачем вы ко мне пришли, господин Браун Томпсон? — я вздохнул и уже совсем по-другому посмотрел на инженера.
— Я мог бы сейчас отправиться в Италию[25], а потом домой, — начал он. — Но, если вы поможете, я смог бы остаться.
— Ваше предложение?
— Оставьте мне ваш завод! — выпалил Томпсон. — Путилов передал мне, что Морское ведомство не будет брать его себе. А управление железных дорог не сможет получить достаточно ресурсов в военное время. Так все паровые машины, которые должны были достаться Лейхтенбергскому заводу, оказались зарезервированы и выкуплены великим князем Константином.
Неожиданный поворот: оказывается, мой противник даже доброе дело сделал так, что разворотил все вокруг. А вот Путилов молодец — не стал сам сотрудничать, зато намекнул обо мне человеку, которому это было необходимо.
— И вы решили просто объединить то, что и так есть, — понял я. — Завод на Волковском полигоне продолжает делать двигатели, а вы готовите для них платформы на Лейхтенбергском.
— Именно, — Томпсон кивнул.
Что ж, пожалуй, можно будет зачесть это дело как часть моей сделки с Клейнмихелем. Все же я ему должен, а тут и перспективы интересные вырисовываются.