Привожу последний длинноватый пассаж в пику В. Лопатину, который оглашает приписываемые А. Суворову слова «Зубов Черноморский флот совершенно развалил». В указанной ситуации это выглядит так, как если бы моряк Ушаков утверждал по «сухопутному ведомству»:
– Суворов армию совершенно развалил.
Как-то и последующие события – замечательная компания 1799 года в Архипелаге – их не подтверждают.
…Между прочим, нечто подобное наблюдается и в Армии – президентствуя в Военной Коллегии П. Зубов в то же время ниже чином А. Суворова (кстати, и своего поста – Президентство предполагало и Фельдмаршальство, под Первое, например Потёмкин получил Второе), и вполне самостоятелен и сосредотачивается в своей деятельности только на административно-хозяйственной, материально-технической стороне войск, в то время как их боевая подготовка, тактические ориентации, а в случае войны руководство на поле боя перетекают Измаильскому Марсу, «суворовская струя» в армии в «зубовские времена» резко усиливается относительно «потёмкинских». Это система отношений Военного Министра и Главнокомандующего, и Зубовы не только не препятствуют этому – способствуют, именно благодаря им в Польской кампании 1793 года Суворов был «поддержан», что вывело его на фельдмаршальство, а Н. Репнин, его старинный соперник, «придержан», хотя его позиции выглядели в ней предпочтительнее – в условиях полугражданской войны в Польше Репнин, многолетний посол-правитель в Варшаве, имел особый политический вес, дополнительный к своему незаурядному военному дарованию; участь Польши была предрешена, судьба соперничества решалась не тем, кто из полководцев значительней, а тем, кого «пустят» в дело – «спустили» Суворова.
…В 1813 году Александр I, ведя трудные переговоры в Теплице, пригласил на них в качестве советника П. Зубова – присутствующие были удивлены того дельными, меткими замечаниями и глубоким постижением характеров лиц противостоящей стороны; как-то хочется мне соединить это с выдержкой из письма Суворова 1791 года тому же Платону, приводимой у В. Лопатина
«…вспоминаю… и сию тихую нашу беседу, исполненную разума с приятностью чистосердечия, прямодушия, дальновидных целей к общему-благу» и почему-то крайне возмутившую историографа.
Нет, не ложится это в канву простого чичисбея – как-то и люди не те, и обстоятельства, и фон. В то же время в другом виде, смысле, самооценке начинает выделять Екатерина младшего из сыновей Александра Николаевича Зубова – Валериана, еще более красивого опасной южно-огненной красотой для северных женских сердец, выделять за то, в чем он определенно отличался от Платона, был более похож на Алексея при Григории в Орловых – за какое-то преувеличенное стремление к опасности, тянувшего этого изнеженно-изысканного сибарита под наведенные стволы и перуны, на Балканы, в Польшу, на Кавказ. По Петербургу уже поползли слухи, что сердце императрицы дрогнуло – в который раз…
Валериан Зубов (1771–1804 гг.) был четвертым сыном Александра Николаевича Зубова из хорошей небогатой дворянской семьи с древним родословием – прародителем считался Владимирский баскак 13 века Амрагат, перешедший на службу к Александру Невскому и в крещении принявший имя Захарий; от него пошли ветви Баскаковых и Зубовых. Вряд ли баскаческие занятия требовали особых воинских дарований, в то же время хозяйственные должны были быть немалые… Это как-то укрепилось в роду и А. Н., содержа многочисленное семейство свое, и не поднявшись выше вице-губернатора – впрочем, в 18 веке официальное жалование значило немного, основным была земля, «в видном положении» оно только-только обеспечивало расходы на представительство – приискивал дополнительных доходов управлением имений у сановных вельмож, что было хотя и выгодно, но малопочтенно, требуя к тому и особых навыков, и склонностей как, например, у родоначальника отечественной агрономии, плодовитейшего писателя – и весьма глубокого военного теоретика! – А. Болотова; с моей точки зрения непростительно эгоистично закопавшего свое военное дарование в условиях Марсовых Лет – всему свое время, и в век, означенный Очаковым и Бородино ей же, глубокомысленный генерал значил больше для страны, нежели… даже и родоначальник многопольных севооборотов. Александр Николаевич кроме хозяйственных иных дарований не проявлял и потому невозбранно от потомков унаваживал поля, вводил технические культуры и клал солидные барыши в карман, на которые содержал к 1789 году, когда судьба, вдруг отвернувшись от Капетингов повернулась к Зубовым, 4-х сыновей в дорогом гвардейском Конном полку, под присмотром и покровительством многолетнего нанимателя своего князя Николая Ивановича Салтыкова, на воспитании императорских отпрысков промыслившего себе и вице-президентство в Военной Коллегии, и Фельдмаршальство в захождении от Гатчины до Петергофа, и постоянное присутствие в кругу близкоприближенных Самоё императрицы.