Сергей Цветков
РУССКАЯ ЗЕМЛЯ
МЕЖДУ ЯЗЫЧЕСТВОМ И ХРИСТИАНСТВОМ
От князя Игоря до сына его Святослава
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ОСНОВАНИЕ ДИНАСТИИ
Глава 1
НАСЛЕДНИК ВЕЩЕГО ОЛЕГА
Олег умер, согласно преданию, на пятый год после возвращения из похода на Царьград, то есть около 915 г. В наследство своему преемнику он оставил обширную державу «светлых князей», простиравшуюся от Карпат до Среднего Поднепровья. В дипломатических, военных и торговых отношениях с другими странами держава эта выступала под именем Руси, и ее высокий международный статус был подтвержден дружественным договором 911 г. с Византией.
Несмотря на впечатляющие успехи Руси в области межгосударственных отношений, внутренне она представляла собой весьма неустойчивое политическое образование. Единство ее покоилось исключительно на военно-политическом господстве русов над разобщенными славянскими племенами, каждое из которых имело «свое княжение» и жило «своим обычаем». Положение осложнялось тем, что и сама Днепровская Русь не была этнически однородным сообществом. Разноплеменная и разноязыкая, представлявшая собой вавилонское смешение потомков античного скифо-сарматского населения Среднего Поднепровья со славянами (куявами/ледзянами), она подчинялась пришлому «русскому» клану — таврическим русам (выходцам из славянского Поморья, создавшим поселения на побережье Крыма, Таманского полуострова и в устье Днепра). Но на рубеже IX—X вв. «русский» Киев вынужден был подчиниться карпатским русинам, хорватам и мораванам, возглавляемым «светлым князем русским» Олегом. Однако даже при смене правящей верхушки политическая сущность Руси как хищнического раннегосударственного образования, паразитирующего на восточнославянских племенах, осталась неизменной; власть перешла из рук в руки к князьям «от рода русского».
При таком положении вещей смерть Олега с неизбежностью должна была вызвать междоусобицу на Руси. Однако долго так продолжаться не могло. Историческое развитие Руси приближалось к рубежу, за которым ей предстояло либо распасться, погибнуть вследствие внутренних распрей и династической неразберихи, либо создать более или менее прочную политическую организацию. Естественным костяком такой организации по условиям времени могла быть только княжеская династия.
Князь Игорь: проблемы летописной биографии
Кто был преемником вещего Олега?
Ответ, казалось бы, известен — князь Игорь. Однако историческая критика вправе поставить под сомнение династическую легенду Повести временных лет.
Прежде всего ее сведения расходятся с известиями других древнерусских памятников. Наиболее древние и независимые от Повести временных лет источники, как, например, «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона и «Похвала» Иакова Мниха (вторая треть XI в.), называют первым киевским династом «старого Игоря», то есть старинного, старейшего, деда-родоначальника; ни о каких его предшественниках на киевском столе они не упоминают. Знаменательно, что и жена его, Ольга, слыла у древнерусских книжников «праматерью всех князей русских». Древнейший памятник церковного права, так называемый Устав князя Владимира, старейший список которого восходит к концу XIII в., отмечает в преамбуле, что святой князь является потомком Игоря, Ольги и Святослава.
Даже «варяжская» редактура летописи не смогла полностью затушевать местную, киевскую традицию, признающую Игоря первым «своим» князем, основателем династии великих киевских князей — владельцев Русской земли. Ведь, несмотря на опекунство вещего Олега, Игорь все-таки «первее нача княжити» в Киеве — именно ради его таинственных прав на «княжение в полях [полянах]» Олег и убивает Аскольда и Дира.
Ключевым моментом биографии Игоря следует считать дату его рождения, ибо только она способна пролить свет на подлинное место мнимого «сына Рюрика» в ряду первых русских князей и, в частности, на его отношения с Олегом и его державой «светлых князей». В Повести временных лет вокняжение Игоря в Киеве происходит в пору его младенчества, хотя точной даты рождения Игоря летописи не знают. Воскресенская летопись приурочивает его появление на свет к 866 г., Никоновская — к 865 г. Таким образом, получается, что он должен был сесть на киевский «стол» тринадцати-четырнадцатилетним отроком. Однако Повесть временных лет отмечает, что по смерти Рюрика Игорь остался «детеск велми», а в сцене убийства Аскольда и Дира его по знаку Олега выносят на руках (и Степенная книга, учтя это обстоятельство, говорит, что Игорь осиротел в двухлетнем возрасте). Цель всех этих «уточнений» одна: связать безответного младенца с Рюриком и варяжской русью.
Между тем еще А.А. Шахматов, реконструируя древнейший летописный свод, пришел к выводу, что самые ранние известия об Олеге не упоминали имени Игоря[1]. Современная историческая критика имеет достаточно поводов утверждать, что подлинная дата рождения Игоря не имеет ничего общего с биографическими данными Повести временных лет. Летописные известия о семейной жизни первой княжеской четы — Игоря и Ольги — вызывают недоумение: нельзя отделаться от мысли, что читаешь житие библейских патриархов. «Настоящие Авраам и Сарра», по определению С.П. Толстова[2]. Впрочем, к очевидному вымыслу относится не столько завидное долголетие обоих супругов, которое, в конце концов, не может служить решающим аргументом против летописных сведений об их жизни, сколько датировка некоторых важнейших вех их совместной жизни, а именно: времени женитьбы Игоря на Ольге и рождения Святослава. Не забудем, что речь идет о языческой эпохе, когда в обычае было многоженство. Между тем, если верить Повести временных лет, Игорь женился на Ольге — своей первой и единственной супруге — будучи зрелым тридцати-тридцатипятилетним мужчиной, а сына Святослава, единственного своего отпрыска, зачал спустя добрых четыре десятилетия. Это ли не чудеса!
В приложении к Ольге летописные хронологические выкладки выглядят еще более несуразными, ибо выясняется, что она родила первенца после того, как отпраздновала свою серебряную свадьбу и свой пятидесятилетний юбилей.
Против всего этого протестует не только здравый смысл, но и наши знания о матримониальных отношениях в раннем Средневековье. Тогдашние европейские законодательство и обычай определяли возраст совершеннолетия для мужчин — четырнадцатью—пятнадцатью, для женщин — двенадцатью—тринадцатью годами[3]. Время вступления в брак редко отстояло от этого возрастного рубежа более чем на год-два. Например, о княгине Евпраксии, дочери киевского князя Всеволода I Ярославича, имеем известие, что в возрасте шестнадцати лет она уже успела овдоветь (ее первый муж Генрих Длинный, маркграф Штаденский, умер в 1087 г.). Характерно, что брачные отношения Игоря, как они представлены в летописи, находятся в разительном контрасте с семейной жизнью его сына Святослава, который бывал в Киеве наездами и, однако же, ко времени его гибели в 971 г., то есть приблизительно тридцати лет от роду, уже имел от разных женщин по крайней мере троих сыновей[4], старшему из которых, Ярополку, было, кажется, не менее тринадцати—пятнадцати лет и он уже год как был женат на «грекине». Здесь летописец явно оказывается гораздо ближе к истине, нежели тогда, когда, пользуясь обрывками преданий, набрасывает фантастическую биографию родителей Святослава.
Зная, какую огромную и подчас тираническую роль в жизни средневековых людей играл обычай, особенно в матримониальных отношениях владетельных особ, мы должны признать за верное, что к моменту рождения Святослава Игорю должно было исполниться лет пятнадцать—семнадцать, а Ольге — не больше пятнадцати лет. Рождение Игоря состоялось, таким образом, несколько позже 920 г. Эта датировка, помимо прочего, позволяет удовлетворительно объяснить не объяснимое никакими другими способами обстоятельство: почему при растянутом более чем на семь десятков лет княжении Игоря вся его действительная деятельность на страницах Повести временных лет умещается в одно пятилетие (941—945 гг.).
1
См.: Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. С. 323, 541—542.
2
Толстов С.П. Древнейшая история СССР в освещении Вернадского // Вопросы истории. 1946. № 4. С. 121—122.
3
См.: Забелин И.Е. Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетии. М., 1901. С. 85; Никитин А.Л. Основания русской истории. М., 2001. С. 203; Эклога. Византийский законодательный свод VIII в. М., 1965. С. 92.
4
А на самом деле больше. Один такой, «не учтенный» летописью, сын Святослава известен по сообщению византийского историка Иоанна Скилицы о том, что в 1016 г. флот имперского полководца Монга нанес поражение хазарам «при помощи Сфенга, брата Владимира [Святославича]».