Неизбежное свершилось: Киев был навсегда потерян для «светлого князя». Но победитель подчинен необходимости в не меньшей степени, чем побежденный. Следующий политический шаг Игоря был предопределен его вновь приобретенным положением независимого государя, великого князя Русской земли.
Глава 6
ЦАРЬГРАДСКИЙ ПОХОД 941 г.
Причины войны князя Игоря с Византией
Причины царьградского похода 941 г. остались загадкой для древнерусского летописания, которое ограничилось простой регистрацией факта: «Иде Игорь на грекы». Это и естественно, поскольку княжение Олега II осталось вне поля зрения составителей Повести временных лет. Историография также не сказала ничего существенного по этому поводу. Обыкновенно поход 941 г. просто ставился в ряд с другими набегами русов на Византию и рассматривался как продолжение русской экспансии на Черном море, берущей начало в первой трети IX в. При этом упускали из виду, что договор 911 г. полностью удовлетворял политическим амбициям и торговым интересам русов, в связи с чем добиваться его пересмотра с их стороны было бессмысленно. И действительно, последующие русско-византийские договоры не обнаруживают никакого «прогресса» в области государственно-торговых условий для «руси», воспроизводя, за небольшими исключениями, текст соглашения 911 г.
Высказывалось мнение, что тридцать лет (с 911 по 941 г.) — это тот временной промежуток, на который распространялось действие «вечного мира» в соответствии с традициями византийской дипломатии, после чего русам приходилось вооруженной рукой добиваться возобновления торгового договора[120]. Но догадка эта не подкрепляется фактами. Простой взгляд на хронологию походов русов на Византию (860, 904, 911, 941, 944, 970—971, 988/989, 1043 гг.) сразу же обнаруживает, что тридцатилетний интервал так же случаен, как любой другой. К тому же в договоре 911 г. не содержится и намека на определенный срок его действия, а договор 944 г. был заключен «на вся лета, дондеже сияет солнце и весь мир стоит».
Поход 941 г. так и будет выглядеть беспричинной агрессией до тех пор, пока Русская земля князя Игоря не перестанет отождествляться с державой «светлых князей», а Олегу II не будет отведено место в русской истории. События 941 г. напрямую связаны с поражением Олега в Крыму в 939 г. и его последующим изгнанием из Киева. Киевский княжеский род использовал удобный момент, чтобы покончить с формальной зависимостью Русской земли от «светлого князя». Для этого Игорю необходимо было получить международное признание его статуса суверенного правителя — великого русского князя, «архонта Росии». Лучшим патентом на этот титул в то время был договор с Византией, но та, видимо, медлила с его выдачей или выдвигала какие-то условия, неприемлемые для Киева. Вот почему Игорь собрался потревожить границы империи[121].
Численность русского флота
Большинство источников сильно преувеличивает численность русского флота, отправившегося в набег на Константинополь. Наши летописи, опирающиеся на сведения Продолжателя Феофана и Георгия Амартола, называют немыслимую цифру — 10 000 ладей. Германский посол Лиутпранд, посетивший Константинополь спустя несколько лет после разгрома русской флотилии, узнал из бесед с очевидцами, что у русов была «тысяча и даже более того кораблей». Еще более скромно оценивает силы русов византийский писатель Лев Грамматик, который пишет о нашествии 10-тысячного русского войска. Из Повести временных лет известно, что русская ладья вмещала в себя около сорока человек[122]. Так 10-тысячная флотилия сокращается до 250 лодок. Но и здесь надо учитывать, что значительную часть флотилии русов составили союзные морские дружины князей Черноморско-Азовской Руси. Игорь отнюдь не пылал желанием ввязываться в настоящую войну с Византией. Набег, предпринятый небольшими силами, должен был носить демонстративный характер. В намерения киевского князя не входило причинить империи серьезный военный и материальный ущерб, который мог бы помешать немедленному возобновлению дружественных отношений сразу же после завершения похода.
Поражение у стен Царьграда
Поход начался весной 941 г.
Примерно в середине мая из Киева отплыл Игорь на своих ладьях. Держась береговой линии, он недели три спустя достиг болгарского побережья, где к нему присоединилась флотилия таврических русов, прибывшая сюда из восточного Крыма. Достоверность такого маршрута русского войска находит подтверждение в греческом Житии Василия Нового. Донесение херсонского стратига, говорится там, «заявлявшее об их [русов] нашествии и о том, что они уже приблизились к этим [херсонским] областям», достигло Константинополя через несколько дней после того, как весть об этом «распространилась... во дворце и между жителями города». Следовательно, градоначальник Херсона запоздал с оповещением об опасности и первым тревогу в Константинополе поднял кто-то другой. В Повести временных лет сказано, что весть о нашествии руси Роману I сначала принесли болгары[123], а потом корсунцы (херсонесцы). Эти показания в особенности интересны потому, что древнерусский летописец приписывает набег на Царьград одному Игорю. Но тогда при чем здесь херсонский стратиг? Ведь Херсон не лежал на пути из устья Днепра в Константинополь, и Игорю совершенно незачем было «приближаться к этим областям». Мнимое противоречие, однако, легко устраняется, если учесть, что в походе 941 г. у русов был не один, а два отправных пункта: Киев и восточный Крым. Очередность оповещения о вторжении русов свидетельствует, что херсонский стратиг всполошился только тогда, когда увидел проплывавшие мимо его города корабли таврических русов, следовавшие на соединение с киевской флотилией, которая, выйдя из Днепра в Черное море, сразу взяла курс к берегам Болгарии. Только при таком развитии событий болгары могли оказаться более расторопными вестниками беды, чем глава византийского форпоста в Северном Причерноморье.
И июня русы расположились лагерем неподалеку от Константинополя, на виду у жителей города. Рассказывая о начале кампании, греческие источники умалчивают об обычных насилиях русов над мирным населением. Ничего не говорится также о награбленном добре, тогда как относительно предыдущих набегов русов на Царьград имеются согласные сообщения разных источников о повальном грабеже и «огромной добыче». По-видимому, Игорь удерживал своих воинов от грабежей и убийств, чтобы чрезмерной жестокостью не закрыть для себя пути к скорому, как он надеялся, примирению с Романом.
Так в бездействии прошло несколько дней. Русы оставались в своем лагере, ничего не предпринимая. Они как будто предлагали грекам первыми напасть на них. Впрочем, противопоставить им со стороны моря грекам было нечего, так как Роман I отправил греческий флот оборонять острова Средиземноморья от нападений арабов. Разумеется, Игорь был хорошо осведомлен об этом, и его медлительность, скорее всего, объясняется тем, что он ожидал ответа греков на уже переданные им предложения «обновить ветхий мир».
Поход 941 г. князя Игоря на Византию
План Константинополя
Однако в Константинополе не спешили вступить в переговоры с новоявленным «архонтом Росии». По словам Лиутпранда, император Роман провел немало бессонных ночей, «терзаясь раздумьями». Мы видели, что незадолго перед тем он был не прочь разыграть «русскую карту» в игре с Хазарией. С тех пор его взгляды на целесообразность использования военных ресурсов Русской земли для защиты интересов империи в Северном Причерноморье вряд ли изменились (ряд статей из договора 944 г. подтверждают это). Но соображения престижа, надо полагать, удерживали Романа от того, чтобы уступить открытому давлению. Божественный василевс ромеев не мог позволить разговаривать с собой языком диктата. Он лихорадочно изыскивал средства, которые позволили бы снять осаду города. Наконец ему сообщили, что в константинопольском порту найдено полтора десятка хеландий[124], списанных на берег из-за их ветхости. Император тотчас приказал корабельным плотникам как можно быстрее подновить эти посудины и привести их в порядок; кроме того, он распорядился поставить огнеметные машины («сифоны») не только на носу кораблей, как это делалось обычно, но также на корме и даже по бортам. Командовать новоиспеченным флотом было поручено патрикию[125] Феофану.
120
См.: Петрухин В.Я. Славяне, варяги и хазары на юге России. К проблеме формирования древнерусского государства // Древнейшие государства Восточной Европы. М., 1995. С. 73.
121
Точно так же Отгону I во второй половине 60-х — начале 70-х гг. X в. пришлось силой вырывать у Византии признание его императорского титула.
122
Строительство больших военных судов, вмещавших до четырех десятков воинов, отличает именно славянские морские традиции. Так, характеризуя вооруженные силы Хорватии, Константин Багрянородный пишет, что помимо весьма многочисленного пешего войска хорватский правитель может выставить 80 саген (больших ладей) и 100 кондур (лодок). В каждом сагене, по сведениям императора, помещалось около 40 человек, в больших кондурах до 20, в малых — до 10 («Об управлении империей»).
123
Византия находилась тогда в дружественных отношениях с Болгарией. Болгарский царь Петр был зятем Романа I (по его внучке) и получил от него титул «василевса болгар».
124
Хеландия — крупное военное судно, вмещавшее около 100 гребцов и несколько десятков воинов.
125
Патрикий — придворный титул высшего ранга, введенный в IV в. Константином I Великим и просуществовавший до начала XII в.