Что это, спрашиваю, такое. Галерея, после некоторой паузы отвечает таксист. Ломают галерею.
Ну да. Ломают галерею. Можно было и не спрашивать.
А это вот - надежда, говорит таксист, показывая на огромное скопление заводских корпусов, высоченных дымящих труб и бесконечно змеящихся трубопроводов. В смысле - надежда? Ну, завод так называется: Надежда. Что, прямо вот такое официальное название? Ну да, Надежда. И завод, и место это так называется.
Надежда. Рай и надежда. Какой рай, такая и надежда.
Проехали Надежду, и Норильский промышленный рай предстал во всей своей красе. Справа горы, темные, угрюмые. Тут и там заводы, множество заводов, кажется, они везде, и прямо по курсу, и справа, у подножья гор, и где-то вдали, из труб интенсивно валит дым различных оттенков серого, дым сливается с обрывками низко летящих облаков, серое небо, вдали светло-серой массой маячит Норильск, кругом ветвятся железные дороги. Это даже трудно назвать индустриальным пейзажем. Индустриальный пейзаж - неотъемлемая часть современной урбанистической среды, дело, в общем-то, обычное, даже если речь идет об огромных заводах-монстрах. А тут нечто другое. Какая-то совсем другая индустриальность, невероятная, запредельная, марсианская. Марс, на котором так и не зацвели яблони, зато дымят заводы и выплавляются цветные металлы.
Когда проезжали Медный завод, ощутимо запахло серой. И долго еще пахло, как будто где-то неподалеку зажгли миллион спичек и одновременно потушили. Чувствуете, серой пахнет, сказал таксист и, хохотнув, широко улыбнулся.
Эта улыбка, которую вряд ли когда-нибудь удастся забыть, стала последним поворотом кубика Рубика, последним элементом пазла, придавшим окружающей картине завершенность. Оставшийся путь до гостиницы промелькнул, как в тумане. Оперативная память переполнилась и уже не могла воспринимать городские виды Норильска. Какие-то улицы, дома. Гостиница. Ну вот, приехали. Спасибо, всего вам доброго. И вам тоже удачи.
II.
Войдя в гостиничный номер, поймал себя на мысли, что лучшим решением было бы пересидеть весь срок командировки здесь, в этом относительно уютном одноместном номере, просто сидеть или лучше лежать, читать книжку, переключать телевизор с первого канала на второй, а потом тихо смотаться в аэропорт и улететь в Москву, туда, где индустриальные пейзажи трогательны и патриархальны и где не пахнет серой.
Надо же, придет же такое в голову. Нет, надо немного отдохнуть, оклематься или, как некоторые говорят, очухаться и продолжить ознакомление с местностью.
Пока отдыхал и очухивался, пошел дождь, и знакомиться с Норильском пришлось под довольно сильным ливнем. Ну а что делать.
От гостиницы по Советской улице вышел на Ленинский проспект, главную магистраль города. Первое впечатление: город по-северному, по-заполярному суров и насторожен. Похожее ощущение возникает в Мурманске и Воркуте. Проспект и прилегающие улицы уставлены монументальными домами постройки 40-х -50-х годов. Некоторые подчеркнуто аскетичны, ничего лишнего. Другие, наоборот, украшены колоннами, карнизами и прочим декором. Почти все дома заметно обшарпаны: где-то отвалилась штукатурка, где-то неприятно темнеют подтеки воды. Заметил на стене одного из домов табличку «Осторожно! Возможно обрушение фасада». Поначалу воспринял это как некий курьез. На следующем доме - такая же табличка. И на других то же самое. Практически на всех старых домах написано про обрушение фасадов. Ну понятно. Климат. Снег, пурга, дикие морозы. Перепады температур. Влажность. Фасады не выдерживают, от них отваливаются куски штукатурки, элементы декора. Могут зашибить.
Обнаружил чудесную табличку на одном доме: «Осторожно, сосули!» И на некоторых других домах такие же видел, но гораздо реже, чем про обрушение фасадов. Наверное, фасады обрушаются повсеместно, а сосули свисают не везде, выборочно.
Народу на улице мало: дождь, да еще и выходной. Среди тех, кто все же изредка попадается навстречу, категорически преобладает молодежь.
Гвардейская площадь, большая и круглая, образована двумя полукруглыми зданиями и одним прямоугольным. Отдаленно напоминает площадь Гагарина в Москве, только поменьше.
Постоял на площади, огляделся. Вообще-то красивый город. Какой-то статный. Прямостоящий. Нехилый. Вызывающий уважение, несмотря на бросающуюся в глаза обшарпанность зданий.
Еще одна парадная площадь, Октябрьская. В отличие от Гвардейской, она квадратная, ее обрамляют два огромных помпезных здания, образующих как бы торжественные ворота города. Фасады обоих помпезных зданий находятся в катастрофическом состоянии. С площади открывается вид на озеро Долгое. На берегу озера мрачный остов недостроенной девятиэтажки, рядом аккуратненькая мечеть с толстеньким невысоким минаретом. Дальше вдоль берега - кварталы многоэтажных домов брежневской эпохи, так же, как и сталинские дома в центре, не отличающихся ухоженностью.
Раньше вдоль берега шла железнодорожная ветка, а на Октябрьской площади располагалась железнодорожная станция Октябрьская. Отсюда отправлялись электрички до аэропорта, Кайеркана и Дудинки. Потом электрички упразднили, станцию разрушили, железнодорожное полотно вдоль озера разобрали. На этом месте ничего не построили, осталась пустая полоса земли вдоль берега, кое-где еще виднеются шпалы и выстроились в ряд столбы без проводов - опоры бывшей контактной сети.
Долго стоял на берегу озера, смотрел на гору Шмидтиху, на Никелевый завод и окружающие его другие предприятия, сросшиеся в огромную заводскую массу, состоящую из корпусов, труб и миллиона трудноопределяемых крупных и мелких предметов. Несмотря на всю монструозность пейзажа, ощущение марсианскости незаметно сошло на нет. Да, неуютно, да, дождь, ветер и холодно, да, трубы дымят и, несмотря на дождь, пахнет какой-то гарью. Но окружающее перестало восприниматься как нечто чуждое и чужое. Нет, просто такой город. Очень промышленный. Здесь располагается компания «Норильский никель», крупнейший в мире производитель никеля и один из крупнейших в мире производителей меди. В «Норильском никеле» работает дикое количество людей, и все они живут в этом городе. Так что ничего марсианского.
Не хотелось уходить: пейзаж был странно привлекателен, он состоял из огромного количества разнообразных объектов, как природных, так и антропогенных, их было захватывающе интересно рассматривать, от горы Шмидтихи веяло мрачным величием, все это было, можно сказать, даже прекрасно, но дождь все усиливался, и пришлось уйти. Прошел мимо спорткомплекса «Арктика». Надо ли говорить, что фасад спорткомплекса… да, довольно обшарпанный. Здесь выступает мини-футбольная команда «Норильский никель», довольно сильная. В ее составе играет один бразилец. Интересно, как ему местный климат.
III.
На следующий день поехал в Дудинку, морской порт на Енисее. Это примерно в 80 километрах от Норильска. Поехал для того, чтобы увидеть Енисей и более подробно осмотреть те объекты, которые поразили меня накануне по дороге из аэропорта.
Практически сразу после выезда из города слева показалось строение, которое я накануне почти не заметил, проскочил в состоянии легкой прострации. Между тем это очень важное для Норильска строение - железнодорожный вокзал. Попросил водителя остановиться, вышел, посмотрел.
Огромное трехэтажное здание, построенное в 1953 году в лучших (или худших) традициях сталинской архитектуры. Помпезное, угрюмо величественное, одиноко стоящее. Сразу видно, что вокзал не действует. Действующий железнодорожный вокзал никогда не бывает так одинок. Вокруг него всегда люди, к нему в обязательном порядке примыкают какие-нибудь строения и строеньица. Даже если это самый что ни на есть мелкий провинциальный вокзальчик, рядом обязательно должен быть хоть крошечный газетный киоск или ларек с пивом и чипсами. Рядом с этим вокзалом не было никого и ничего. Плоская ровная земля, и на ней отдельно от всего стоящий огромный вокзал. На закрытых дверях табличка «Управление Норильской железной дороги». Бывший вокзал используется как учреждение, офис. За вокзалом видны железнодорожные пути, на них стоят множество товарных вагонов. Видно, что эти пути и вагоны не имеют к вокзалу никакого отношения.