Вначале, когда стояли на привокзальной площади, влезали в пятый троллейбус и ехали до остановки «Протезный завод», было какое-то воодушевление, в голове мелькали идиотские мысли про «доброе дело» и «помочь человеку», но миллиграммы милосердия очень быстро иссякли, и осталось только тоскливое раздражение по отношению к этому человеку, который беспрерывно кричит что-то не очень связное из своей глухой безвылазной темноты, это его единственный способ коммуникации с невидимым внешним миром - кричать и бессильно вслушиваться, в ответ практически ничего не слышно, тьма, жара, рюкзак тяжелый, надо идти, идти куда-то, собес, протезный завод, вокзал.
Поскорее бы довезти его до вокзала, он, судя по всему, к вокзалу привычный, не пропадет. В конце концов, некогда. Некогда мне тут с ним.
Как- то незаметно стал обращаться к нему на «ты». Хотя Анатолию Васильевичу шестьдесят восемь лет. Можно сказать, в отцы годится, хотя в данном контексте эта фраза звучит довольно дико. Если бы он был солидным, уважаемым пожилым человеком, я бы, конечно, обращался к нему на «вы», ни о каком «ты» не могло быть и речи. Но поскольку Анатолий Васильевич -человек не солидный и не уважаемый, а, напротив, слепой полуглухой полубомж, то можно и на «ты», ничего, ничего. К чему эти церемонии.
Какая гадость.
Добрались до остановки. Несколько раз подряд прозвучали словосочетания «пятый троллейбус», «тридцать второй автобус» и «да, да, я помню».
- Дмитрий, а тут кафе есть? Или хоть ларек какой?
- Кафе нет, а ларек есть.
- Дмитрий, купи мне попить. Вот знаешь чего… Я обычно пиво покупаю, балтику девятку. Знаешь, такое… Балтика девятка, крепкое. Очень оно мне помогает.
- Пива не куплю, пиво - это без меня.
Купил ему и себе по бутылке минералки.
- Вода… А что вода… Вода - она и есть вода, ничего в ней нету. Балтика-то девятка хорошо мне помогает.
Жадно выпил воду. Я тоже. Очень жарко.
Он даже ни разу не снял свою шерстяную кепку.
- Я что, не человек? Мне бы пива, балтику девятку. Или в кафе, покушать, первое, второе, водочки. Я не человек, что ли?
Человек.
Тридцать второй автобус, влезаем, едем на станцию. Мы где, какая остановка, когда нам выходить, мы не проедем, где мы стоим, это светофор, это наша остановка, сколько еще ехать.
По большей части молчу.
- Дмитрий! Дмитрий! Ты где? Ну чего ты молчишь! Чего ты молчишь! Чего ты молчишь!!!
Какая- то толстая баба прикрикнула:
- Да что ты все орешь?! Знает он, куда ехать! Орет и орет!
Анатолий Васильевич примолк, но не надолго.
- Дмитрий, когда нам выходить? Это не наша? Не проехали?
Вокзал, вылезаем. Другие пассажиры помогают.
- Завтра в Ржаксу поеду. (Это районный центр такой, в Тамбовской области.) В Ржаксу. Есть у меня там человек. Поезд в девять утра. Посижу на вокзале. Ты меня до сидений доведи, там сиденья, я там сижу всегда. Вот пива не хочешь мне купить. Или вот я бы водочки. Первое бы, второе. Дмитрий, а ты верующий? Баптист, небось?
- Почему баптист, православный.
- В нашей вере-то пьют. А в ихней - нет, не пьют.
Добрели до зала с рядами металлических сидений, Анатолий Васильевич расположился у стеночки.
- Дмитрий, знаешь чего… купи мне пирожков, с мясом. Пива мне не хочешь покупать, ну, ладно, я сам куплю, а ты мне пирожков купи. А воды не покупай, вода - она и есть вода, чего ее пить-то.
Купил пирожков с мясом. Попрощались. Ну, давай, Анатолий, пока, дай Бог тебе здоровья, спасибо, Дмитрий, спасибо, сынок.
Зашел в туалет, несколько раз тщательно вымыл с мылом руки, особенно тщательно - левую, за которую цепко держался Анатолий Васильевич.
Вышел на Интернациональную улицу, пошел в сторону центра, испытывая яркую, звериную радость от возможности быстрой ходьбы, от возможности визуального и аудиовосприятия.
Тамбов, признаться, не произвел на меня никакого впечатления - ни плохого, ни хорошего. А ведь я приехал сюда именно за впечатлениями от города. Но получилось так, что источником основной массы впечатлений стал не город Тамбов, а его житель Анатолий Васильевич.
Побродил по центральной улице - Советской. Съездил зачем-то в один из новых микрорайонов. Съездил в пригородное село Красненькое. Погулял по Моршанскому шоссе.
Жара, пыль, пришибленное остолбенение.
Перекусил в пиццерии, послонялся еще немного по центру и поехал на вокзал. Скоро поезд.
Зашел в буфет купить что-нибудь в дорогу. У соседнего прилавка стоял Анатолий Васильевич, уже без рюкзака. Кажется, он покупал балтику девятку.
Не стал к нему подходить, купил бутылку минералки и пошел к выходу на платформу.
Олег Кашин
Принципиальный кузнец
Случай в Челябинске
I.
На следующий день после случая с Полиной Алексей пошел к матери Сергея Долгачева Людмиле Петровне. Представился знакомым Сергея, который зашел выразить соболезнования. Людмила Петровна гостю удивилась - думала, у сына нет друзей.
- Любая мать будет защищать свое дите, но она мне сказала, что давно знала, что ничем хорошим его жизнь не закончится. Плакала, конечно, но не так чтобы «на кого ты нас покинул», а как-то сдержанно. Я посидел полчаса и ушел.
К Людмиле Петровне Алексей Бурилов ходил, чтобы проверить себя - станет ли ему жалко человека, которого он убил. Оказалось - нет, не жалко.
- Вы зря говорите «человек». Человек так себя вести не будет. Я вообще не знаю, как его называть. По идее - монстром, но тоже как-то странно - это не монстр, так, червяк какой-то.
38- летний Сергей Долгачев и в самом деле был не самым удачным гостем для детского дня рождения -ни с сестрой Алексея Натальей, ни тем более с ее старшей дочерью Кристиной, по случаю 16-летия которой Наталья принимала гостей, он знаком не был. Накануне познакомился с девушкой (ее имени Людмила Петровна не помнит), пили пиво на пустыре, потом пошли к ней. А на следующий день новая подруга позвала Долгачева в гости к Наталье. Он нарвал цветов и пошел в гости.
II.
Алексей на день рождения племянницы опоздал - хоронил друга, которого накануне зарезали на улице из-за мобильного телефона и кошелька с 500 рублями. Настроение было соответствующее, и даже пить с гостями он не стал - сел в стороне с пакетом сока и, как вспоминает, «думал о чем-то своем». Застолье проходило во дворе двухэтажного барака, в котором живет Наталья с дочками Кристиной и Полиной. Гостей было немного - одноклассница Кристины, супружеская пара - друзья Натальи, еще одна подруга семьи и та девушка (ее имени Алексей тоже не знает, говорит, что «такой же монстр, только женского пола»), которая привела Долгачева. Познакомиться с Долгачевым Алексей не успел, он в тот вечер вообще ни с кем не разговаривал.
III.
Людмила Петровна Долгачева, в общем, правильно говорила, что жизнь ее сына не закончится ничем хорошим. «Вся его жизнь - одна большая беда», - говорит и мне Людмила Петровна. Живет она одна в маленькой комнате в коммуналке, второй муж умер, младшая дочь вышла замуж и уехала в Кустанай. В Казахстане некоторое время (сколько - мать не помнит) жил и Сергей - к сестре он уехал после того, как пропил квартиру. В Кустанае пытался торговать на рынке какими-то продуктами, а заработка не было, работу бросил, но на рынок ходил каждый день - подрабатывал грузчиком, деньги пропивал там же. Однажды подрался, получил пять проникающих ножевых ранений, неделю пролежал в реанимации и вернулся к матери с инвалидностью. Два года жил в ее комнате, лечился («Всю пенсию на лекарства для него тратила», - жалуется Людмила Петровна). Этой весной сказал матери, что нашел работу - где-то грузчиком, но, как говорят соседи, врал и на самом деле нигде не работал.
IV.
Алексею Бурилову - 31 год, работает он в маленькой мастерской на территории мебельного комбината. Вдвоем с приятелем делают металлические двери. Приятель ездит по городу, развозит заказы, а Леха что-то постоянно режет, варит, сверлит и ругается с местным электриком, который почему-то именно к Алексею любит ходить поболтать.