Проблема пересадки органов и жизнь органов вне тела
Уже и сейчас хирургическая практика творит поистине чудеса. Разве не нова и не открывает широкие возможности самая идея заимствования органов у трупов - органов, несомненно, переживающих жизнь организма в целом.
Так, отрезанный палец человека, сохраняющийся под колпаком и вставленный нижним концом в горлышко колбы, на дне которой находится водный раствор хлороформа, в течение нескольких месяцев сохраняет свою жизнеспособность, что подтверждается беспрерывным ростом ногтя, а также и тем, что отрезанный палец, как нормальный, реагирует выделением пота на впрыскивание пилокарпина.
Известен опыт Броун-Секара с оживлением отрезанной головы собаки путем впрыскивания через сосуды головы (так называемые сонные артерии) свежей и теплой собачьей крови. При этом голова собаки оживала, реагировала движениями глаз, ушей в сторону того, кто громко произносил имя собаки. Этот опыт напоминает одну из сказок «Тысячи и одной ночи», где голова казненного мудреца отвечала на вопросы калифа.
Небезынтересны опыты с оживлением сердца и даже с оживлением целого трупа, для чего пользуются обычно довольно сложными приборами и приспособлениями. При помощи подобных приборов и особой питательной смеси, насыщенной живительным кислородом и виноградным сахаром, служащим для питания сердечной мышцы, была доказана возможность не только поддержания на долгое время жизни в сердце, вырезанном из только что убитого животного, но и оживления его через несколько дней после смерти. И действительно, при прохождении тока питательной жидкости через сердце оно начинает сначала медленно, а потом все энергичней сокращаться и в конце концов начинает ритмически и четко биться, как у живого человека.
И в самом деле, разве не свидетельствуют робкие попытки к победе над смертью, попытки, которые полностью суждено осуществить лишь человеку будущего, что смертность человека и животных есть нечто условное, что смерть, останавливающая индивидуальную жизнь каждого из нас порой на самой ее интересной странице, что эта смерть не всемогуща и не всесильна и что с ней можно бороться с большой надеждой на победу. Уже и сейчас отдельные части тела вырваны из рук смерти. Достаточно вспомнить опыты Карреля с выращиванием того или другого органа в особых питательных жидкостях, приготовляемых из крови и поддерживаемых при температуре тела в особых нагревательных шкафах. Уже в этих питательных жидкостях кусочки тела могут жить и расти чрезвычайно долго. Так, кусок тела цыпленка, помещенный около двух десятков лет назад, и до сих пор продолжает расти и жить. Сердце зародыша продолжает годами биться под стеклышком, кусочек тела живет и растет столько, сколько этого захочет воля человека.
И эти вырванные из цепких когтей смерти кусочки, в которых жизнь не ограничена никаким пределом, являются ярким опровержением и вскрывают всю ложь и несостоятельность суеверий, что смерть есть проявление божественной воли, что смерть сильнее жизни и что потому она не может быть подчинена воле и разуму человека. Нет, она может - и будет - подчинена человеку, грядущему на смену современному человечеству.
Жилище будущего
Арх. П. БЛОХИН
Архитектор Ле Корбюзье (Франция), автор интереснейшего труда по градостроительству, проектирующий город будущего (который он - заметим в скобках - мыслит усовершенствованной формой современного капитализма), отводит под жилье в районе, окружающем центр, шестиэтажные дома ступенчатой по плану формы, с окнами, выходящими в сады и парки. Каждый дом занимает целый квартал. В каждом этаже устроены висячие сады. Обслуживание их производится, как в гостиницах. Число жителей в каждом таком доме около 4000 человек.
«Город будущего» Корбюзье резко отличается от нашего представления о городах. Небоскребы центра города совершенно опрокидывают наше представление о небоскребах Нью-Йорка с его тесными и затемненными улицами, так как по проекту Корбюзье между небоскребами разрыв в 400 метров, предназначенный исключительно под зеленые насаждения. Главный вокзал помещается в самом центре города на перекрестке главных улиц с помещением на крыше вокзала станции воздушных сообщений.
Несомненно, что для возможности существования такого типа жилья должно быть в корне изменено представление о жилом доме как семейном очаге, и с этого основного положения начинает развертываться план жилища будущего у германского ученого-архитектора Бруно Таута. Вот как он представляет себе жилище того времени, когда произойдет раскрепощение женщины от ига домашнего хозяйства. Не только приготовление пищи, но и содержание дома - «уборка» - сняты с женщины, так как в жилище остаются только действительно необходимые вещи, прекрасные в своей рациональной простоте. Комнаты эти - не клетки, ограниченные раз навсегда тяжелыми каменными стенами, а свободные пространства, которые могут быть больше или меньше ограничены передвижными перегородками. Залы всегда просторны для любого числа людей, так как могут быть свободно расширены. Свет солнечных лучей всегда льется в те комнаты, где он более всего необходим, так как весь дом постоянно изменяет свое положение вслед за солнцем. Сторона детских комнат, как подсолнечник, следует за драгоценными лучами. Благодаря своей подвижности дом также всегда защищен и от непогоды, и от ветра.
Все комнаты удобны также и тем, что в них нет никакой громоздкой мебели. Тяжелые шкафы, сундуки и комоды вделаны в стены. Внутри комнаты только легкая, необходимая подвижная мебель. Обслуживание дома механизировано до последней степени. Использованы для этого все силы природы: и ветер, и движение воды, и солнечные лучи. Дальнейшее развитие той же мысли свободного ограничения пространства мы находим у французского архитектора Пьера Жаннэре.
Дом Жаннэре - дом-сад, совершенно не имеющий в значительной своей части ограничения пространства. Весь верхний этаж каждой жилой ячейки его дома - под открытым небом. Это сад с бассейнами, зелеными гостиными и соляриями, имеющими вместо потолка голубой свод неба. Зеленые насаждения и цветы находятся также и во всех комнатах дома, и это не герань на окошке, характерная для жилья нашего времени, а свободно и бурно растущая зелень - целые деревья, которые пронизывают насквозь легкое, ограниченное главным образом стеклом и легкими плоскостями стен жилище.
Как внутреннее устройство, так и внешность дома не ищут шаблонных форм, знакомых нам тяжелой классической красотой, а развиваются в новых, независимых формах. Стены жилища представляют собой плоскости стекла, хрустальные дворцы, или это полукруг или же шар, как в проекте профессора Бибера, который осуществляет знаменитую формулу идеолога современного искусства Сезанна: «Нужно проектировать, применяя форму шара».
В резкой противоположности к этим проектам стоят проекты русских зодчих, разрешающие задачи, стоящие непосредственно перед строительством текущего дня, а также и более отдаленных времен. В то время как архитектура Запада обрисовывает жилище будущего, базируясь главным образом на тех возможностях, которые даст развитие техники, в проектах наших архитекторов главную роль играют новые социальные формы общества, а грядущая техника является лишь могучим средством для осуществления тех грандиозных пространственных построений, которые будут созданы новыми формами общественной жизни.
Небезынтересно поэтому подробнее рассмотреть проект «дворца труда» как один из образцов оформления новой жизни и нового социального быта.
Проект «дворца труда» разрабатывался целым рядом архитекторов в порядке свободной конкурсной и академической работы.
«Дворец труда» - это центр административно-общественной и партийной жизни СССР, помещение механизма, приводящего в движение жизнь целой страны. Он объединяет ряд постоянно действующих, строго организованных учреждений. Закономерность и органичность внутренней работы этого большого механизма отразились на внешности «дворца» и его планах в лучших из проектов «дворца», какими считаются проекты архитектора Троцкого для всесоюзного конкурсного решения и проект архитектора Соболева - для академического.
Главное помещение «дворца» - большая аудитория, вмещающая 8000 человек, - совмещает с чисто парламентскими функциями также и агитационные и поэтому устроено так, что одна из его стен, выходящая на большую площадь, раскрывается и превращает зал в открытый амфитеатр. Зал сливается воедино с площадью, которая в состоянии вместить и объединить при помощи радиоусилителей аудиторию, насчитывающую десятки тысяч человек. На время таких массовых собраний всякое постороннее движение от площади отводится в специально для этого спроектированные боковые улицы.