Развязанный фашистской диктатурой Лукашенко массовый
террор в отношении участников протестов против беспрецедентной фальсификации итогов выборов высветил ужасающую проблему: чудовищное обращение с заключенными в беларусских тюрьмах. Избиения, издевательства, пыточные условия содержания, полное бесправие. Все то, что уже несколько десятилетий считалось в Европе абсолютно невозможным и недопустимым даже для «недодемократий» и «совсем не демократий». Все это было при Тараканище и раньше, но как-то не замечалось. Политзаключенных было немного, потому что оппозиция была и без того подавлена, а протесты редки и не массовы. Вот и не бросалось в глаза, что машина принуждения буквально пропитана насилием. А потом мы удивляемся, откуда взялись сотни ублюдков в амуниции, которые перенесли это насилие на улицы. Еще раз повторю свою главную мысль: события в Беларуси имеют значение, выходящее далеко за ее пределы. Решается вопрос, будет ли в Европе де-факте легитимизирован уровень насилия, возвращающий нас во времена самых мрачных латиноамериканских диктатур 70-х годов XX века. По сути, это вопрос о судьбе авторитаризма в XXI веке.
Известный телеведущий, медийное лицо Минобороны
РБ Владимир Бурко ушел с телеканала «Беларусь 1» в знак протеста против применения армии в подавлении народных выступлений. Бурко предложил военным «одуматься, пока не поздно» и «донести совету безопасности и своему руководству, что ваши методы и методы смежных структур являются варварскими и антигуманными»
Белорусская революция напомнила анекдот 1973
года. Мужик читает на газетном стенде заметку про зверства Пиночета и плачет. Чекист в штатском увидев это спрашивает: вам так коммунистов жалко? Нет, говорит, я от счастья плАчу -- хоть где-то вас, блядей, прижали
Znakcom
Давно не читал столь жутких репортажей. Российский журналист Телиженко Никита из Znak.com, который попал «в плен» (другого слова не подберёшь после прочитанного) к белорусским полицейским (слово «фашисты» про них – вполне обоснованный синоним) рассказывает о том, что там увидел: “Парня передо мной специально головой о дверной косяк входа в РУВД ударили. Он закричал от боли. В ответ на это его на…чали бить по голове и орать: «Заткнись, сука!» Первый раз меня ударили, именно когда выводили из автозака, я просто недостаточно низко нагнулся и получил удар рукой по голове, а потом коленом в лицо. Люди лежали на полу живым ковром, и нам пришлось идти прямо по ним. А вокруг происходили жесточайшие избиения: отовсюду доносились удары и крики. У некоторых задержанных были сломаны руки, ноги, позвоночник. При малейшем движении они орали от боли. Около двух часов ночи в РУВД привели новых задержанных. И вот тут началась лютая жесть. Милиционеры заставляли задержанных молиться, читать «Отче наш…», кто отказывался, избивали всеми подручными средствами. Сидя в актовом зале, мы слышали, как избивают людей на этажах под нами и над нами. Ощущение было такое, что людей практически втаптывали в бетон. А в это время за окном были слышны взрывы шумовых гранат, в нашем актовом зале дрожали стекла и даже двери. То есть бой шел прямо под окнами РУВД. С каждым часом, с каждой новой партией задержанных, доставленных в РУВД, силовики бесились и зверели еще больше. Милиционеров искренне удивляла активность протестующих. Я слышал, как они разговаривали между собой по рации, что для подавления митингов задействованы резервные отряды. Они были в бешенстве, что люди не уходят с улиц, несмотря на то, что их бьют и бьют жестоко, люди их не боятся, они строят баррикады и оказывают сопротивление. Что меня поразило, убило и растоптало, так это то, что все эти избиения происходили на глазах двух женщин — сотрудниц РУВД, которые оформляли задержанных и делали опись их имущества. На их глазах бьют подростков 15–16 лет, детей еще, по сути, девчонок! А они даже не реагируют… Просьбы об остановках, чтобы сходить в туалет, игнорировались. Нам просто предложили ходить под себя. Некоторые не выдерживали, ходили даже по-большому. И так мы и ехали в хлюпающих испражнениях. Когда нашим конвоирам становилось скучно, они заставляли петь песни, в основном гимн Белоруссии, и снимали это все на телефон. Когда им не нравилось исполнение, снова били. Когда один спел плохо, заставляли петь заново, ставили оценку, кто как спел. «Если вы считаете, что вам больно, так вам еще не больно, больно сейчас будет в тюрьме, ваши близкие вас больше не увидят», — говорили нам.