Елизавета Александрова-Зорина:’Критиковать власть сначала перестают,http://media-cdn.list.ly/production/190614/2740292/2740292-ielizavieta-alieksandrova-zorina-kritikovat-vlast-snachala-pieriestaiut_600px.png?ver=7129021913,https://www.facebook.com/russkayazhizn/posts/615185762158387,”Елизавета Александрова-Зорина:’Критиковать власть сначала перестают политики, затем журналисты, следом публичные деятели, дальше – все остальные сегодня все чаще можно услышать испуганное: ‘Только не надо о политике!’. Словно это что-то постыдное или неприличное. Или как будто говорить о политике становится опасным. Люди злятся, люди отчаиваются, но молчат. Иногда где-нибудь в очереди можно услышать ворчание: ‘Цены-то, цены растут, как жить-то?’. Кто-то подхватывает: ‘Не живем, а выживаем’. Но стоит поддержать разговор: ‘Да, такая у нас бандитская власть’ или ‘Зато у Путина новый срок’ – как все испуганно смолкают. Стало сложно отличать тех, кто и правда поддерживает власть, от тех, кто боится признаться в обратном. Однажды на ‘Радио России’ я разговорилась с сотрудницей, которая использовала столько эвфемизмов, будто бы нас могли прослушивать: ‘он’ (многозначительно, глядя вверх, словно речь о Боге) – Путин, ‘человек, которого с нами больше нет’ – Немцов, ‘дикие’ – чеченцы, ‘те, которые все решают’ – ФСБ, ‘человек в сером’ – сотрудник ФСБ, ‘человек с оттопыренным пиджаком’ (сопровождалось небольшой пантомимой) – сотрудник службы безопасности. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Кремль уже подчинил себе информационное пространство, развалил оппозиционное движение, встроил общественные организации в провластную вертикаль, выкорчевал свободомыслие в культурной сфере. Кажется, дальше некуда. Но машина приведена в движение и остановиться не может. Так что настала очередь активных граждан и простых любителей поговорить о политике. Показательные процессы над пользователями, разместившими в социальных сетях призывы к митингам и протестам или заметки об аннексии Крыма и богатстве чиновников, могут напугать любого. Тем более что десятки человек уже осуждены за перепосты по ‘экстремистской статье’. Когда уезжают самые активные, самые смелые и самые неравнодушные, свободомыслие вымывается из страны как кальций из организма. Остается только молчаливая пресность и хрупкость. ‘Если они уехали, то что уж нам остается?’ – думают остальные. И молчат. Люди, которые этого боятся, вовсе не параноики. Сейчас есть много разрозненных списков, от базы отдела ‘Э’ до интернет-рейтингов ‘врагов народа’. Все идет к тому, что будет создан один большой список, попавшие в который будут в полном смысле поражены в правах. Всех несогласных и недовольных пересчитают, взвесят и найдут легкими. Если раньше личные дела пылились на полках и, чтобы прочитать их, нужно было с этой полки достать, то компьютерные технологии позволяют взять общество под такой контроль, какой описывался авторами антиутопий ХХ века. В Китае уже опробована система социального кредита, присваивающая каждому гражданину рейтинг: баллы начисляются за ‘хорошее поведение’ (своевременное погашение кредита, к примеру), а вычитаются за ‘плохое’, низкий рейтинг грозит запретом на работу в госучреждениях, отказом в социальном обеспечении, обучении в вузах, строгим досмотром на таможне и прочим. Российская власть потихоньку перенимает китайский опыт. Почему нет? В конце концов, информационные технологии и борьба с инакомыслием – единственное, в чем она преуспела. Так и затягивается петля молчания, которое начинается в публичном пространстве, но быстро воцаряется повсюду. Критиковать власть сначала перестают политики, затем журналисты, следом публичные деятели, дальше – все остальные. Сначала люди сто раз думают, прежде чем сделать запись в facebook, затем начинают думать, прежде чем открыть рот, а в конце концов не хотят уже и думать об этом, просто гонят подальше ‘опасные’ мысли. Так и живут с зашитым ртом и сердцем, раздавленным кирзовым сапогом власти. Они боятся действовать, боятся говорить, боятся думать. Но как их за это осуждать?”,””