студентов получили зачёт только потому, что «ну дурак дураком, но не в армию же его». Число таких науке неизвестно, но речь идёт точно о миллионах за всю историю новой России. Городская Россия – страна уклонистов. Городская Россия – страна уклонистов. У каждого найдётся своя история: кто-то отмазался, кто-то бегал, кто-то учился, но форму все вместе так и не надели. Если же вы живёте в дагестанском селе- то у вас не будет проблемы, как не загреметь в армию. Для вас проблема – если вы туда не попадёте, упустите единственный социальный лифт, единственную возможность не латать шины грузовиков до конца жизни. Результат очевиден. На первых месяцах войны, пока воевали теми, кто есть в наличии, самые высокие числа погибших набирали самые бедные регионы, совершенно несоразмерно своей доле в общем населении страны. Регионы с преобладающим сельским населением и национальные республики. Четвёртое место по потерям за первый год заняла Бурятия, 52й по населению регион России. Республика с населением 970 тысяч человек, это почти вдвое меньше Южного административного округа Москвы, выдала 702 некролога – втрое больше, чем вся Москва. 13-миллионную Москву по количеству некрологов превзошла и республика Тыва, которая меньше столицы в 40 раз. Именно такая специфика формирования российской армии привела к двум важным приметам первого года войны. Во-первых, это позволило избежать сильного общественного недовольства. Чёрные мешки ехали в деревни, сёла и посёлки городского типа. В Забайкалье и на Кавказ, в населённые пункты, о которых абсолютное большинство граждан России раньше даже не слышало никогда. Первые полгода до начала мобилизации городской России могло казаться, будто ничего не происходит, и это ощущение имело под собой основание. С начала войны по конец сентября двадцать второго в Москве суммарно было опубликовано 28 некрологов. В сумме две столицы, где живёт каждый седьмой гражданин России, выдали некрологов почти в три раза меньше Дагестана. Как можно ощутить влияние войны, когда число её жертв уступает количеству погибших в ДТП за неделю, когда у среднего городского жителя нет не то что погибшего знакомого, но никого, кто хотя бы близко к линии фронта постоял? Получился парадокс. С точки зрения власти имеют значение настроения только «первой России». Любое потенциальное недовольство на селе и окраинах страны легко и бесследно подавляется, а «первая Россия» вообще ни с кем не воюет, и, как следствие, война на неё не влияет. Вторая примета первых месяцев войны – это образ российской воюющей армии. Мародёрство на оккупированных территориях началось с первых же дней и сопровождает российскую армию всё время, неважно, где она находится. Салоны связи и пункты «Вайлдберриз» в Курской области не дадут соврать, все видели эти кадры, как российские военные выносят всё, что не приколочено. Но давайте попробуем отбросить тут моральный аспект и поговорим о социальном. Вот вы можете себе представить себя или кого-то из своих знакомых, кто, даже имея такую возможность, в условиях полной безнаказанности пойдёт мародёрить юзаную бытовую технику? Да даже не мародёрить, кто просто в чистом поле найдёт телевизор и будет с ним мудохаться? Ну за сколько можно продать телевизор на каком-нибудь «Авито»? Новый даже при нынешнем курсе можно купить в магазине и с гарантией с чеком за 15-20 тысяч рублей. Телевизор неизвестного происхождения в непонятном состоянии – в лучшем случае за несколько тысяч рублей можно на «Авито» продать. И ради этих нескольких тысяч его нужно на горбу тащить, вывозить, переправлять домой и продавать. Опустим сам момент грабежа, допустим, что вам кто-то его подарил. Вот тебе десять килограмм счастья необъятных размеров, и не забудь, что он ещё хрупкий. Вытаскивай, вывози и продавай за 5 тысяч рублей, если целым довезёшь. Займётесь? Или что можно найти в сельском офисе «Мегафона»? Разве там последние айфоны ящиками стоят? Техники на миллионы рублей там лежит? На взгляд городского жителя, ассортимент таких ларьков – это даром никому не нужный техно-хлам. Все эти смартфоны «Сяоми», зарядки и чехлы продавать будешь практически на развес, за 10% от суммы ценника. Мародёрство с точки зрения городского жителя выглядит не только аморальным, но и бессмысленным. У нас тут не конец восьмидесятых, когда видеомагнитофон на квартиру меняли. Бытовой техникой, электроникой и шмотьём плюс-минус все обеспечены. Всё то, что можно украсть из обычной квартиры. Из мелкого магазина – это неликвид, прибыль от которого проще заработать курьером на «Яндексе», чем украсть. Но те люди, которые формировали костяк российской армии с самого начала, сформировали её внутреннюю культуру, они выросли и жили в совсем других условиях, у условиях нищеты, которую городскому жителю сложно себе представить. Для них возможность поживиться самыми обычными предметами быта имеет практический смысл. Надо отметить, что такой способ формирования армии – это не какая-то чисто российская специфика, если не брать страны-исключения вроде Израиля и Южной Кореи, где служат все, почти везде армии формируются схожим образом, из бедных молодых людей. У них те же самые мотивы, что и в России. Армия США или Германии, или Франции, неважно, какая, даёт бедным людям то, что средний класс имеет от рождения. Даёт стабильность и предсказуемость тем, кто вырос у условиях, где актуальный вопрос – протрезвеют ли родители к вечеру, чтобы вас накормить, или вы опять будете голодать. Тем, кого несколько раз выкидывали вместе с вещами на улицу из-за того, что родители не смогли оплатить аренду. Если вас успели пару раз изъять из семьи после очередных побоев отчима-наркомана, если вы переночевали в полицейском участке разок-другой, мыкались по приютам и приёмным семьям, если, ложась спать, не знали, где проснётесь, что будете есть, не продадут ли всю вашу одежду за дозу. Если вы выросли в подобной непредсказуемости и при этом умудрились дожить до 18, не успев угодить в тюрьму, то армия вам – дом родной. Еда, одежда, кровать, жёстко регламентированный порядок жизни, где 20 лет вы будете вставать и ложиться в одно и то же время, питаться одним и тем же, одеваться одинаково, выполнять одну и ту же работу день за днём. Кризисы, не кризисы, биржевой обвал или взлёт, грохнулись банки, левое правительство или правое – вам по фигу, ваш полк не обанкротится. Ваше рабочее место не перенесут в Китай. Положено платить раз в месяц – заплатят, форму поменять раз в год – поменяют. Жизнь в жёсткой иерархической структуре, которая большинству из нас кажется чудовищной, прекрасно подходит людям, хлебнувшим в жизни горя. Ты полностью вверяешь ответственность за свою жизнь структуре и просто выполняешь правила и приказы, ничего больше от тебя и не требуется. Тем более, армия на входе не ставит никаких заслонов. Ей плевать, где и как ты учился и учился ли вообще, есть ли у тебя связи или деньги. Конечности в комплекте, автомат удержишь? Ну тогда имя и дату напиши, устав прочти – и уже годишься в солдаты. Результат очень простой, он воспроизводится во всех развитых странах без всеобщего призыва. Армия даёт людям без базовых преимуществ тот набор привилегий, которые средний класс имеет от рождения и получает в семье. Армия – не тот социальный лифт, который забросит на вершину небоскрёба, карьеру в ней особо не сделать, но тот, который из подвала поднимет тебя хотя бы на первый этаж. Не надо тут как-то особо выделять Россию именно в этом процессе, это объективная картина эпохи, где у молодых мужчин есть совсем не скудный выбор. Больше никто не обречён быть крестьянином просто потому, что отец был крестьянином. Армия и церковь – больше не единственные вертикали, по которым можно как-то подняться. Ровно такой, типичной для нынешнего времени армией Россия и воевала на начальном этапе. Воевала та часть России, для которой традиционно армия – единственный путь в жизни. Потом, после того, как обычную армию убили, началась уже чисто российская специфика. Стоит на минутку прерваться и задуматься об этом. Наше государство взяло самых слабых и уязвимых своих граждан, тех, кому не повезло и они родились в проблемных семьях в бедных регионах, у кого не было особо выбора и кто пошёл в армию. Пойдя в армию, человек принимает на себя обязанность выполнять приказы командования, но подразумевает, что приказы эти будут, ну, адекватны. И вот таких людей путинское государство взяло и отправило на безумную и бессмысленную войну, у которой нет никаких целей, никаких даже тактических задач, в которой успех – это, убив 10000 своих и 10000 чужих, взять руины очередного посёлка, от которой страдают жители соседней страны, которые ничего плохого нам не сделали. На войну государство не просто отправило людей, но ещё ни во что там не ставит их жизни. Термин «мясной штурм» как вообще мог появиться в двадцать первом веке в стране, где у большинства людей высшее образование? Такие военные погибли и покалечились на первых этапах войны. Потом началась уже чисто российская специфика. Мобилизация в меньшей мере затронула те регионы, которая поставляли некрологи до её объявления. По очевидным причинам: во-первых, чисто физическим. В регионах, где традиционно все служат, уже были в достаточной степени обескровлены. Целые проценты мужского населения отправились на фронт, кто мог воевать – уже пошёл воевать, ли