ки на отношение к личности: тоталитарному государству принадлежат не только фабрики, заводы, пароходы — но и заодно тела, души, идеи. Все вокруг народное. С художниками государство поступает так же, как и с вещами — может делать с ними что угодно (не говоря уже о соблюдении авторского права). Путинская власть взяла за образец и приближается именно к сталинской модели управления — которая является ролевой для всего советского строя; все остальное — с оттепелью и брежневщиной — отклонение от нормы или временные компромиссы. Сталинская модель опознается нами и по вот этому нынешнему ощущению невидимых щупалец, которые могут дотянуться до каждого, в любой точке земного шара, по этому вот сигналу — «мы достанем любого». Или — что немаловажно — лишим вас личности, имени, званий, произведений и т.д. То есть — лишим смысла, обнулим само ваше существование. Это, конечно, в своем роде сверхзадача. Cталинизм, в отличие от поздних лайт-вариантов, точно так же маниакально желал мести, жаждал достать наиболее рьяных врагов даже за границей, как это было с похищением или убийством, например, белогвардейских генералов. Деятелей культуры он тоже мечтал вернуть назад - но уговорами и обещанием хорошей жизни (что кстати и получилось с Алексеем Толстым, Шкловским, Куприным и другими). Но советская власть, в отличие от нынешней, не особо «парилась» по поводу физических тел контрреволюционных писателей или исполнителей, а также их произведений. Попытка вернуть на родину хитростью отъявленных белогвардейцев «Би-2» чтобы их, допустим, привселюдно наказать, желательно на Красной площади — это еще можно представить в рамках сталинского театра; но вот присвоение произведений врагов советской власти, как в случае с Акуниным — это как-то совсем уже too much. Запрет вредного фильма - это вполне ок; но вот чтобы антисоветское произведение (А «Мастер и Маргарита» Михаила Локшина —- именно антисоветское и антисталинское кино, что пропагандисты нутром и чуют) клеймилось в партийной печати, но при этом продолжало идти с успехом в кинотеатрах страны — такого даже при Брежневе представить мы не можем. Что же это в таком случае? Чтобы антисоветское произведение продолжало идти с успехом в кинотеатрах страны — такого не было даже при Брежневе Путинский тоталитаризм — это в общем-то не столько даже шахматы, сколько шашки. Чем больше сделано ходов, тем меньше вариантов остается. В рамках нового курса на тотальную войну вроде бы все ясно, что дальше — надо давить, сажать и не пущать (или, наоборот, хватать). Это закономерно. Но здесь путинская власть столкнулась с так называемой «ловушкой следующего хода». Сами носители нынешний «истины» помнят свою юность, помнят, что все официальное запрещенное (запретный плод) приобретает влияние на умы в разы большее, чем даже можно было бы предположить. Один Солженицын со своим «Архипелагом ГУЛАГом» каких бед натворил… Путинизм пришел к власти именно с учетом прежних ошибок (не повторим ошибок тов. Брежнева, Суслова и тд); не будем ничего художественного явно запрещать, или будем оставлять широкие прорехи, лазейки для населения — чтобы даже запрещенное таковым не выглядело. И вот теперь, на 24-м году жизни режима логика тотальной войны подсказывает следующий ход — не оставлять уже никаких прорех. При этом «не двигаться» тоже нельзя — а заднего хода, как известно, нет (как в шашках). Но следующие ходы будут уже совсем короткими: отключение интернета, включение нового агитпропа и… создание, конечно же, собственной «патриотической культуры». Опустим важнейшее отличие нынешней системы — отсутствие какой бы то ни было идеологии. На самом деле идеология — не такая уж и проблема. Когда товарищу Сталину что-то было нужно, любые догмы шли лесом. Но при сталинизме было другое, а именно — огромный разветвлённый аппарат совписов, то есть, советских писателей. А также — других деятелей культуры, всей этой пляшущего, орущего и поющего на разные лады отряда — во славу партии и народа. Инфраструктура в сущности и сейчас есть (вся эта невидимая миру сеть государственных учреждений культуры). Однако мы живем не в мире отчетов, а мире символических капиталов и ценностей (когда чье-то селфи может стать посильнее «Фауста» Гете). Массовую истерию, страсть, вожделение (а из этого и состоит суть поп-культуры) никак нельзя игнорировать — а они зиждятся на идолах, на объектах иррациональной массовой любви. Создать эту любовь искусственно, взамен бывшей, за короткий срок — невозможно. Не по этой ли причине предателей-авторов клеймят — а сами их произведения тем временем реквизируются, экспроприируются в пользу государства? Поскольку никакой потенциальный «патриотический боевик» не может сегодня похвастаться такими же сборами, как у «Мастера и Маргариты» Локшина. Подобно тому как не удалась попытка создать «патриотический театр» в противовес либеральному (эксперимент с МХАТ им. Горького, который с 2018 до 2021 года возглавлял Эдуард Бояков) — точно так же после начала войны не удалось построить альтернативную «патриотическую культуру» взамен уехавшей. Не хватает, грубо говоря, потенциала. И даже оставшиеся поп-кумиры не горят желанием пополнить ряды патриотов (что продемонстрировала нам в частности «голая вечеринка» в декабре 2023го), а некоторые из оставшихся столпов прежней культуры, такие как Юрий Шевчук или Александр Сокуров, не скрывают своей критической позиции по отношению к власти. Никакой «патриотический боевик» не может похвастаться такими же сборами, как у «Мастера и Маргариты» Локшина Говоря «нет», нужно одновременно предложить свое «да». Этого «Да» у системы как не было, так и нет. Это вообще слабость нынешней системы - она не умеет создать позитивных ценностей. Нет, собственно, никакой новой патриотической поп-культуры, как и культуры в широком смысле. Если, конечно, не считать певца Шамана (на которого, кстати, свои же недавно написали донос за «подведенные глаза»). Этим возможно и объясняется определение, которое дал в частной беседе один коллега - назвав новые репрессии причудливыми. И — добавим от себя — взаимоисключающими, и оттого — абсурдными. Система застыла перед последним логичным прыжком — за которым маячит СССР 2.0 , и который потенциально приводит систему к тому же финалу. Путинская диктатура полагает, что причиной краха советского проекта была экономическая отсталость, но сейчас проблема недовоза и дефицита вроде бы решается с помощью капитализма. Но вожди не учитывают другой дефицит — духовный, который к середине 1980х был не менее актуален, и который сейчас как-то позабылся, а зря. Считается, что это причуда только интеллигенции — а народу важно, чтобы холодильники и полки в магазинах были полными. Но это — как посмотреть: на сытый желудок как раз всегда хочется чего-то еще. Перестройка началась вовсе не в сытые годы — но и она была движима странным, неистребимым желанием миллионов советских людей читать, смотреть, слушать, писать и говорить, что хочешь — и это желание в итоге свернуло голову советскому режиму. Нынешний режим, с одной стороны, как бы пытается этого сценария избежать, но другой — в силу собственной логики развития — на всех порах туда мчится. Поражает вот это сочетание угрюмой жестокости и одновременно отсутствия у режима какой-то позитивной программы будущего, хотя бы отчасти напоминающей советскую мечту. Будущего путинский режим не хочет, собственной мечты (соблазна, выражаясь языком французской философии) создать не может. Удивительно, что именно символическое всегда ставит в тупик жестокий режим в России. Российскую тоску пора включить в разряд геополитических факторов — и, собственно, рассматривать ее в качестве политической угрозы самому режиму при иных обстоятельствах. С каждым новым витком репрессий эта внутренняя тоска будет усиливаться — и мы уже знаем, куда она приведет.","Театр одного зрителя. Раскручивая репрессии в музыке, театре и кино, власти так и не придумали, что предложить взамен запрещенному",https://theins.ru/opinions/andrej-arhangelskij/268823?fbclid=IwAR2oujDX7s9vYaXJXWx6D-njVqhfbvT9rjsvZpS2xd6g6Ja2HaMaaXd2I28,2024-02-03 03:15:23 -0500