пыт, накопленный Алексеем Навальным и другими оппозиционными активистами в конце 2010-х, забыт. Видные изгнанники, пришедшие голосовать в консульства РФ, выглядели двусмысленно, поскольку до и после этого призывали западные правительства признать эти выборы нелигитимными. Возможно, из-за сомнений в осмысленности таких действий, лишь малая доля антипутински настроенных зарубежных россиян им последовала. Вне РФ голосовавших за Даванкова или испортивших бюллетени было всего 90 тыс, т.е. никак не больше 10–15% из тех, кто покинул Россию после нападения на Украину и не вернулся обратно (уехали за эти два года примерно 1–1,2 млн, а возвратились по разным оценкам 15–40% из них). И совсем уже без отклика осталась рекомендация сторонников Алексея Навального загрузить в смартфоны приложение, которое случайным образом выбрало бы любого из трех подставных конкурентов Путина и таким способом подсказало бы, за кого голосовать. После того, как 16 февраля их лидер погиб (а скорее всего, был убит) в заполярной колонии, призыв превратить участие в путинских выборах в игру , выглядел неубедительным и рядовых избирателей не воодушевил. Антипутинскому активу словно не приходит в голову, что выборы это лишь один из многих политических инструментов. Но отсутствие у оппозиции позитивной повестки и зацикленность на выборах не являются чем-то новым – они уходят корнями в допутинскую эпоху. И винить в этом только самих активистов было бы несправедливо. ИСТОРИЯ ПОВТОРЯЮЩИХСЯ НЕУДАЧ На памяти ныне живущих россиян государственная власть всего один раз сменилась через выборы, и то фактически, а не формально: в июне 1991-го президентом России, еще в составе Советского Союза, свободно избрали Бориса Ельцина, и глава СССР Михаил Горбачев превратился вследствие этого в человека № 2. Все дальнейшие голосования были уже достаточно манипулируемы и к смене высшей власти ни разу не привели. Таким было апрельское всенародное голосование 1993-го о доверии Ельцину и его политике по четырем пунктам, вошедшее в историю как референдум «да-да-нет-да». Такими были и президентские выборы 1996-го, когда правящий президент Ельцин выиграл у коммуниста Зюганова. Зюганов и его партия не были ни демократами, ни либералами, и в случае его победы нынешняя путинская политика стала бы проводиться гораздо раньше. Но в 1996-м принципиально важной была сама предопределенность итога выборов. Действующий президент в итоге набрал больше голосов, чем его соперник, но все действия режима в предвыборные месяцы указывали на то, что он при любом исходе не собирался отдавать власть. Несменяемость высшей власти стала правилом. Региональные выборы – глав регионов или местных легислатур несколько лет еще работали в конкурентном режиме, но и они сами себя исчерпали. Скажем, однопартийцы Зюганова в те годы часто делались «оппозиционными» губернаторами через конкурентные выборы, которые, впрочем, всякий раз оказывались последними выборами с непредрешенным итогом. И бывшие избранники народа либо сидели на должностях до полного физического износа, либо заменялись назначенцами верховной власти, а очередные выборы лишь оформляли эту замену. Все это вроде бы должно было подтолкнуть либеральных и демократических критиков тогдашнего режима к поиску других форм деятельности. Но хотя к концу 1990-х выборы обещали им лишь моральный, но никак не фактический успех, именно тогда в этой среде сформировалась зацикленность на выборах. Политическая история российской оппозиции с тех пор стала историей неудачного участия в сменяющих друг друга выборных кампаниях с обязательным (и тоже всегда неудачным) последующим оспариванием их результатов. ПРИЧИНЫ И ОПРАВДАНИЯ Назову два фактора, которые, на мой взгляд, объясняют это стремление несмотря ни на что участвовать в выборах, – «поколенческий» и «народный». Оппозиционный актив до сих пор в значительной доле состоит из выдвиженцев демократической волны конца 1980-х и тех, кто пережил ее перерождение в первой половине 1990-х. Из кризисного опыта этих лет они вынесли страх перед массами - консервативными, проимперски настроенными и не способными, как им казалось, воспринять «правильные» идеи. Из этого страха вытекало представление, что «народом» следует манипулировать. Поэтому именно такие выборы, какие сложились в России, для них довольно органичны если не по результатам, то по стилю. Вдобавок руководящие звенья этих партий и групп в девяностых и в двухтысячных, когда они были еще более или менее системными, пополнялись самоуверенной молодежью, имевшей в основном навыки выборных пиарщиков, а не публичных политиков. Менее понятно, почему антипутинцы новейшего призыва, имеющие реальный опыт гражданского активизма и как будто не испытывающие страха перед «народом», тоже исповедуют тот же культ выборов. Впрочем, уже не все и не всегда. Второй, и, видимо, более важной причиной зацикленности на выборах была и остается слабость сигналов, получаемых снизу. Российское общество не структурировано, живых организаций, выражающих местные интересы, нет, а сами эти коллективные интересы осознаются людьми слабо. Поэтому в обществе фактически отсутствует постоянная публичная повестка – социальная, региональная, сепаратистская или экологическая (несмотря на решительность отдельных выступлений. Соответственно, нет ее и у большинства оппозиционеров. Народные протесты по накопившимся поводам бывают иногда очень сильны, но они всегда локальны и редко длятся долго. МОРАЛЬНЫЕ ПОБЕДЫ И ИХ ФИНАЛ Несколько вариантов оппозиционной «выборной» политики тестировались весь первый, довоенный, период путинского правления. И к ее окончанию из них было выжато все, что возможно. На президентские выборы 2000-го, 2004-го и 2008-го оппозиция толком влиять и не пыталась. Выборы губернаторов были отменены в 2004-м под заведомо лживым предлогом борьбы с терроризмом. Поэтому критики режима сосредоточились на местных выборах и кампаниях по избранию представительных собраний всех уровней. Участие в таких кампаниях приносило критикам режима некоторое количество кресел, но никогда и нигде – большинство. Оппозиция превращалась в приложение к властной машине. Реакцией на это с 2005-го стали «марши несогласных» - уличные акции, организуемые несистемными или менее системными группами, которые слились в 2011-м – 2013-м. Массовые, хотя и довольно наивные, протесты против подтасовок на выборах в парламент (жертвами фальсификаций стали безупречно казенные и во всем лояльные режиму партии) встряхнули страну и заставили власти немного отступить. Президентские выборы 2012-го были наименее манипулируемыми за все путинские годы (правитель набрал 63,6% голосов). Тогда же была восстановлена выборность губернаторов, но с ограничениями, которые были призваны исключить появление на этих постах неподконтрольных претендентов. Пиком этого периода стали выборы мэра Москвы (2013), на которых Алексей Навальный набрал 27% голосов. Эта серия моральных побед оппозиции не подкреплялась, однако, ни одним фактическим успехом. Во всех без исключения «выборных» конфликтах власти настояли на своем. А так называемые системные парламентские партии, в защиту которых москвичи выходили на улицы, избавились от единичных депутатов-оппозиционеров и принялись с такой энергией штамповать репрессивные законы, что их вчерашние заступники прозвали Думу «бешеным принтером». Тем не менее, вплоть до конца 2013-го режим продолжал терять популярность , что воспринималось им очень болезненно. Попытки властей перейти в идеологическое наступление долго оказывались малоудачными. Но аннексия Крыма, за которой началось первое вторжение в Восточную Украину, за несколько недель преобразило Россию. Волна державного ликования затопила все, а оппозиционная повестка была полностью перечеркнута. Лишь немногие из антипутинцев решились тогда пойти против этой волны. Зато почти все они принялись готовиться к очередному «единому дню голосования», т.е. к выборам разных уровней, которые режим теперь объединил и проводил ежегодно в одно из воскресений сентября. Процитирую свою статью, вышедшую летом 2014-го: «Вообразите, что группу актеров позвали сыграть спектакль. Выходят они на сцену, произносят знакомые монологи и неожиданно для себя обнаруживают, что зрителей-то и нет. В зале пусто. Впрочем, не совсем. Какие-то люди расторопно выносят старый антураж и переделывают помещение в клуб военно-патриотической песни и пляски. На входе уже толпятся посетители нового заведения. Неловко всем, но особенно артистам. Как быть? Уйти, хлопнув дверью? Доигрывать пьесу до конца? Если у выборов–2014 есть хоть какой-то сюжет, то он именно таков… Российское общественное мнение сейчас полностью погружено в страсти по случаю развода с Украиной. А это значит, что если бы выборы не были фикцией, то отношение к войне на украинском востоке стало бы их стержневым вопросом. Понятно, за кем большинство. Но если хотя бы часть кандидатов, называющих себя критиками системы, открыто вошли в эту кампанию с позицией, противостоящей официальной, это не дало бы превратить выборы в советский праздник послушания. Однако оппозиционный актив, за вычетом буквально единиц, оказался совершенно к этому не пригоден. Он давно привык хлопотать о другом - подлаживаться к перманентно меняющимся выборным правилам, старательно исполнят