"Как историк, я всегда знал, а сейчас еще раз... - Konstantin Morozov | Facebook","Как историк, я всегда знал, а сейчас еще раз убедился, что опыт прошлого и его глубокое осмысление вещи очень актуальные. Они нужны, чтобы не наступать вновь на старые грабли. Сегодня, когда так много и настойчиво говорят о ""коллективной вине"" народов для меня очень важны проникновеннные и мудрые слова Ви́ктора Франкла — австрийского психиатра, психолога, философа и узника нацистского концентрационного лагеря Освенцим. Эту его речь я увидел в тг-канале В. Пастухова и делюсь ею с вами. Я согласен с каждым утверждением и выводом, сделанным в этой речи, этим совершенно потрясающим человеком. Я очень рад, что эти слова я прочитал сегодня - именно сейчас они мне очень нужны (и думаю, многим моим товарищам и единомышленникам) ! ***** Текст речи Виктора Франкла на собрании в 50-ю годовщину аннексии Австрии Германией (1938-1988). Перевод Надежды Ковалевской, 2022. Господин Мэр, уважаемые жители Вены, Надеюсь вы меня поймёте, если сейчас, в этот час поминовения, я попрошу вас вместе со мной вспомнить моего отца, который погиб в концлагере Терезин [под Прагой], моего брата, который умер в Освенциме, мою мать, которая умерла там же в газовой камере, и мою первую жену, которая в молодом возрасте погибла в концлагере Берген Бельзен. Я, однако, прошу вас не ожидать от меня слов ненависти. Кого мне ненавидеть? Я знал только жертв, я не знал агрессоров; во всяком случае, не знал их лично, а обвинение кого-то не лично, а коллективно для меня категорически неприемлемо. Коллективной вины не существует! И поверьте мне, я говорю это не только сегодня, я говорил это с первого дня, когда освободился из своего последнего концлагеря. Я уверен, что коллективно обвинять жителей Австрии, которым сегодня от 0 до 50 лет, - это преступление и сумасшествие. Или, если говорить в психиатрических терминах, это было бы преступлением, если бы это не было сумасшествием, и к тому же рецидивом социалистической идеологии “групповой вины” [нем. - Sippenhaftung]. Хорошо бы донести это до тех, кто уверен, что у них есть право призывать кого-то испытывать вину или даже стыд не за то, что человек делал (или не делал) САМ, но за то, что лежит на совести его родителей или даже их родителей. Я уверен, что жертвы прошлых коллективных преследований в первую очередь должны со мной согласиться, и они согласятся, если в их намерения, конечно, не входит отправить сегодняшнюю молодежь прямиком в руки старых нацистов или неонацистов. Позвольте мне на мгновение вернуться в момент своего освобождения. Я вернулся в Вену с первым транспортом, нелегальным способом: мы втиснулись в грузовик вместе с несколькими венцами включая Розу Йохманн [участница движения сопротивления] и 15 августа 1945 года вернулись в город. С тех пор я 63 раза был в Америке по приглашению университетов и т.д. И каждый из этих 63 раз я возвращался в Австрию. Не потому, что австрийцы меня как-то особенно любили, а потому что я любил Австрию, а любовь, как мы знаем, не всегда бывает взаимной. Когда я был в Америке, меня спрашивали: “Скажите, доктор Франкл, почему вы не приехали к нам до войны?”. Мой ответ был таков. Я объяснял, как мне несколько лет пришлось ждать иммиграционную визу в Америку. И что когда её наконец одобрили, было уже слишком поздно. Потому что я не смог себя заставить бросить своих престарелых родителей и оставить их посреди войны на волю судьбы при нацистском режиме. Я предпочёл разделить их судьбу. Тогда меня спрашивали: “Хорошо, но почему вы не приехали в Америку сразу после войны? Почему вернулись в Вену? Разве венцы недостаточно [плохого] сделали вам и вашей семье?”. Тогда я им отвечал: “Понимаете, в Вене была, например, католическая баронесса, которая, кстати, нашла и поддерживала великого поэта из рабочего класса Альфонса Петцольда. Так вот, она укрывала в своей квартире мою двоюродную сестру всю войну и этим спасла ей жизнь. И пример с другой стороны: в Вене был адвокат-социалист, который, рискуя жизнью, приносил мне продукты при любой возможности. Знаете, кто это был? Бруно Питтерманн. И тогда я спрашивал американцев: “Скажите, почему я не должен был возвращаться в Вену, в которой были ТАКИЕ люди?”. Я знаю, что вы сейчас говорите себе или скажете мне при встрече: господин Франкл, давайте будем честны, это всего лишь исключение из правил. В большинстве своём все люди - оппортунисты. Они должны были противостоять. И я с вами согласен. Но, пожалуйста, примите во внимание одну вещь: сопротивление всегда предполагает героизм. А героизм, в моём понимании, человек может требовать только от одного человека - от себя самого. И те, кто скажут, что человек должен был отдать предпочтение заключению, а не договариваться с нацистами, тоже абсолютно правы. Но это имеет право говорить только тот человек, который своим примером докажет, что он предпочитает концлагерь предательству себя и своих убеждений. Современное молодое поколение меньше всего в состоянии понять, как в те времена люди должны были бояться за свою свободу и жизнь, за судьбу своих семей, за которые они несли ответственность. Это нужно принимать во внимание. Но поэтому ещё больше мы должны восхищаться теми, кто перед лицом смертельной опасности имел мужество присоединиться к движению сопротивления, кто заплатил своими жизнями, как мой лучший друг тех времён Хуберт Гцур, которого обвинили в “развале вооружённых сил” и приговорили к смертной казни. Дамы и господа, националсоциализм воспитал расовое безумие. И если позволите, я вам скажу, что думаю об этом: в реальности существует только две человеческих “расы”. “Раса” порядочных людей и раса непристойных людей, и эта “расовая сегрегация” проходит через все народы. А внутри каждой нации - через все партии и различные группы. Даже в концлагерях, даже среди эсэсовцев, время от времени попадались полупорядочные люди. Так же и с другой стороны, среди соратников вам могут попадаться негодяи. Опасность же поджидает в несколько другом месте: порядочные люди находятся в меньшинстве, всегда находились в меньшинстве, и думаю, так и будет в будущем. Но опасность возникает тогда, когда режим или политическая система возвышает непорядочных людей, или, другими словами, позволяет негативной верхушке нации осуществлять контроль. Это настоящая опасность. И ни одна нация априори не застрахована от этой угрозы. Поэтому осмелюсь сказать, что, в принципе, любой народ может совершить Холокост. Какие политические выводы можно сделать из вышесказанного? Я считаю, существуют только два стиля политического руководства, или, лучше сказать, два типа политических лидеров. Есть те, которые уверены, что цель оправдывает любые средства, в том числе террористические. Другой же тип политиков осознаёт, что есть средства, которые оскверняют даже самую священную цель. Я уверен, что именно этот [второй] тип политиков сможет расслышать голос разума сквозь шум марша и услышать требования текущего дня, или скорее, требования этого памятного дня. Это [требование] может быть только одним: чтобы все, кем движут благие намерения, наконец-то протянули друг другу руки через все могилы и траншеи. Благодарю вас.","Как историк, я всегда знал, а сейчас еще раз... - Konstantin Morozov | Facebook",https://www.facebook.com/konstantin.morozov.7/posts/pfbid024uzPCtiCX7FyqG2hyBrNaqg5mjSeZ2nNkpeWCchMFRjYBxtckzYizhWq7WK1Rz73l,2023-06-02 06:19:19 -0400