видала тебя и твои свистелки с перделками. В этом колоссальное преимущество стран догоняющего развития. Каждый новый рынок в таких странах возникает в лучшем своём виде, на высших ступенях эволюции, безо всяких слепых кишок и рудиментарных хвостов. Такова светлая сторона догоняющего развития. Страна смотрит на лучшие примеры и копирует их. Не начинает путь с жарки быка на костре, а сразу знает, как устроен Макдональдс и как надо строить сеть фастфуда. Но есть и обратная сторона. Как страна копирует лучшие примеры развития, режимы копируют друг у друга практики репрессий и укрепления персональной власти. Путинизм ведь тоже не сразу строился. Далеко не всё, что было придумано, в итоге срабатывало. Никто уже не помнит, например, но был такой реестр блогеров. Каждый автор более, чем с 3000 читателей, должен был зарегистрироваться де-факто как СМИ, сам себя ввести в реестр распространителей информации. Идея была многообещающей, переписать всех заметных спикеров и постепенно задушить их регулированием. Но не взлетело, не фартануло, закон оказался мертворождённым и так до конца и не заработал. В чём же состоит успех законодательства об иностранных агентах, который сейчас собирается имплементировать Грузия? Почему именно его собирается копировать автократия? Ведь у Путина всё неплохо и с прямыми репрессиями. Людей штрафуют, сажают, пытают. Но на самом деле, прямые репрессии – не так-то просто. Мы видим, как устроены политические дела. Даже не самые громкие кейсы – это десятки томов уголовного дела и вовлечении кучи народу. Тут тебе и менты, и Следственный комитет, и ФСБ, и прокуратура. Это многомесячный судебный процесс с апелляциями и кассациями. Когда ловят какую-нибудь юную девушку и судят за одиночный пикет, замену ценника или за спектакль, комментарий или ответ на уличный опрос, вокруг неё собирается больше людей в погонах, чем общее число людей, ловивших Чикатило, и понятно, почему. Нет ничего удобнее, чем собрать следственную группу в 20 человек и годами пополнять дело скриншотами из ВКонтакте, это естественно желание бюрократов – перекладывать бумажки в тёплом кабинете, а не бродить по солевым притонам в поисках опасного типа, который старушку за 500 рублей убил. И уж тем более нет дураков вести агентурную работу в среде исламских террористов, где есть реальный шанс пулю схлопотать. Но такое положение вещей делает практически невозможным масштабирование репрессий. Спустя два года войны при сожжённой дотла рамке уголовного права, когда посадить можно когда угодно, кого угодно и за что угодно, эшелоны политзеков в ГУЛАГ не едут. Без сомнений, каждое политическое дело – государственный террор и государственное преступление. Каждый политический процесс привлекает внимание и наводит страх, но в сумме таких дел от статьи за фейки о Вооружённых силах РФ до оправдания терроризма и всякого экстремизма – таких дел всего несколько сотен в год, малая часть от примерно миллиона уголовных дел, проходящих через российские суды ежегодно. И каждое политическое дело – это отдельная большая дорогостоящая и ресурсоёмкая история. Уголовное преследование по политическим мотивам в современной России хорошо работает именно как террор, как запугивание. Посадить одного, а заставить замолчать десятки тысяч. Это упражнение не подходит для сломавшихся демократий и начинающих автократий, для неопытных юзеров не приспособлено. К систематическому террору можно переходить тогда, когда общество уже запугано, когда есть контроль над всей структурой власти – парламентом, судами, силовиками и СМИ. Если ты Путин образца не 22, а 12 года, когда каждое политическое дело становится мегаскандалом и локальным кризисом, когда по любому поводу митинги собираются, и люди не боятся на них выходить, в таких условиях особо не нарепрессируешься. Ведь этак можно силы не рассчитать и самого себя свергнуть. Совсем другое дело – принять закон об иноагентах. Не американский Фарос, с которым наш и рядом не валялся, а именно путинский. На раннем этапе закон об агентах иностранного влияния не вызывает особого общественного внимания и явного протеста. Кому может навредить список каких-то организация или физлиц, который будет висеть на министерском сайте? Никого же лицом в пол не кладут, в клетку не кидают, из страны даже не выгоняют, обыски не проводят, счета не блокируют. Просто нумеруют и пересчитывают, как козлёнок из мультика. С точки зрения сторонников власти нумеруют и пересчитывают правильно и справедливо: народ должен знать лазутчиков и предателей в лицо. С точки зрения противников власть составляет список неугодных, но это ж пока не расстрельный список, просто табличка на сайте. В том и состоит гениальная подлость закона об иностранных агентах. Включение в этот список – это не штраф, не срок и вообще не санкция. Тут не нужно никакой длинной и дорогостоящей судебно-следственной процедуры. Кроме того, внесение в этот реестр новых и новых политических оппонентов и лидеров мнений не вызывает протестов. Ведь выглядит всё как обычная бюрократическая возня. Сами себе список придумали, сами его пополняют. Но с течением времени обнаруживается ядовитое нутро внешне невинной процедуры. Через некоторое время выясняется, что в списке уже не 2-3 организации, вызывающие особую аллергию у режима, а в нём уже десятки, а вскоре уже и сотни людей, и теперь в случае чего, когда нужно выборы выиграть или войну развязать, митинги запретить или университет закрыть – больше не нужно заводить кучу отдельных дел и персонально репрессировать людей с громкими именами. Теперь есть возможность портить людям жизнь не персонально, а категориально. Выдавить протестного профессора из ведущего вуза – это целое дело и громкий скандал, а сказать «отныне иноагентам запрещено заниматься преподавательской работой» проще простого. Искать для каждого кандидата отдельный повод, чтобы с выборов снять – замучаешься пыль глотать. И по-любому кого-то пропустишь. За одной Соболь побежишь, ни одной Бесединой не поймаешь. А тут всё элементарно: иноагентам на выборы нельзя. Внести поправку в действующий закон или составить ведомственную инструкцию, поражающую в правах, проще, чем устраивать персональное преследование, особенно если человек известный, и привлекает меньше внимания. У этой технологии есть ещё одно важное преимущество, которое делает её очень привлекательной для копирования: она подходит для начинающих. Да, твой режим пока ещё не настолько окреп и офигел, чтобы прямо сразу снимать конкурентов с выборов, блокировать оппозиционные медиа, изымать книги из библиотек и заставлять оппонентов вешать на лоб и во все соцсети плашку «враг народа», но ты можешь принять закон об иноагентах и замариновать его на будущее. Когда придёт время, не придётся с нуля раскручивать колесо репрессий, список у тебя уже есть, достаточно минимальных правок в законодательство, и у тебя инструмент, позволяющий де-факто выдавливать своих противников из страны и лишать их возможности вести хоть какую-то осмысленную деятельность. Не просто так те, кто стремится построить автократию, копируют этот закон. Многое, что путинский режим пытался делать начиная с 12 года, было либо слишком сложно, либо слишком дорого, либо просто нереализуемо. Но вот закон об иноагентах удался. Он настолько же антиправовой, насколько эффективный. Ничего удивительного, что эту удачную практику копирует соседский автократ. Соседям не нужно путём проб и ошибок искать работающие методы. Они точно знают, что такой метод есть. В случае, когда мы говорили о банковском бизнесе и о феномене догоняющего развития речь шла о копировании лучших практик. В случае с этим вот интернационалом автократии мы видим феномен прямо противоположный, догоняющую деградацию. Режимы смотрят друг на друга и мотают на ус. Как можно разрушить политическую систему и утвердить персональную власть. И, естественно, тут же принимают подобные меры у себя. Существенная для них проблема, например, в Грузии это хорошо видно, заключается в том, что друг на друга смотрят не только режимы, но и общества. Ничего ты не скроешь и никакой болтовнёй не замаскируешь, когда люди уже видели, к чему такой закон приводит. В результате получается ровно такая ситуация, как сейчас в Грузии. Сила, желающая подобрать под себя всю власть и зачистить оппонентов, копирует лучшие практики у тех, у кого получилось, а общество, которое в курсе, что у кого-то получилось, изо всех сил старается не повторить негативный опыт граждан России и не профукать момент. От себя, не вмешиваясь во внутренние дела Грузии, можем сказать лишь одно: любое законодательство, предметом которого является деление граждан на сорта и маркировка тех, кто сбивается со строевого шага – это дискриминационное и антиправовое законодательство, такому не место в правовой рамке нормальной страны