Телеканал Дождь - Осужденный по статье о «госизмене» житель... | Facebook
September 04, 2024 00:56
Андрей Никулин - Читая выложенные в сети фрагменты из новой книги... | Facebook
Читая выложенные в сети фрагменты из новой книги Антона Долина "Плохие русские. Кино от „Брата“ до „Слова пацана“" вспомнил свой прошлогодний текст на ту же тему. Очень обширную, изучать которую еще придется и антропологам, и культурологам, и, возможно, социологам с психологами/психиатрами". Сейчас же остается только крупными стежками наметить и выделить будущий объем работ. И возвращаясь к своему тексту: "Алексей Балабанов решил показать гражданам новой России смутно ворочающиеся и пробуждающиеся в их неспокойной душе темные и жуткие архетипы, сняв фильм об убийце, не рефлексирующем и существующем вне человеческой морали в окружающем его диком мире. - Братишка, если хочешь подработать, нужно завалить мужика! - Да без проблем. Даже первый диалог между двумя братьями, которые встретились впервые за долгие годы достаточно исчерпывающе демонстрирует настрой фильма - чтобы публика посмотрела на себя и ужаснулась. Но публике понравилось, причем зацепило ее самое темное и жуткое в сюжете, то есть сам главный герой. Глядя на него люди хотели стать такими же, нести насилие без цели, рефлексии и нравственных самоограничений, просто потому что можно. Просто, чтобы их, чувствующих себя маленькими, жалкими и забитыми - начали бояться! Чтобы они смогли почувствовать себя кем-то, большим и грозным. Немногочисленные же, относительно адекватные персонажи фильма, которых можно определить, как "обычных, нормальных людей", с которыми и должен был ассоциировать себя нормальный зритель, прошли практически незамеченными. Просто потому, что публика устала смотреть на себя в зеркало и не желала больше этого делать. Отсюда и самоотождествление с неразговорчивым убийцей, а не с трясущимся, чудом избежавшим смерти безымянным продюсером с радио, который на кладбище держит в трясущихся руках стакан с водкой и мечтает поскорее сбежать к себе домой. Окей, не поняли - тогда режиссер решил сильнее сгустить интонации и краски первого фильма и подать их в еще более диком и сюрреалистическом изложении, чтобы уж точно проняло, а кого-то и стошнило. Но получился хит, по популярности даже опередивший первую часть. Народу зашло. Пипл хавал, аплодировал и требовал продолжений. Дальше были совсем уж гротескные "Жмурки" с черным юмором и героями, проникнуться сочувствием и сопереживанием к которым казалось практически невозможным. Все-равно разошлись на цитаты - посмотрите, как мы весело жили и как могем! Не то, что ваши политкорректные и мультикультурные голландцы! И только "Грузу-200" удалось как-то пробить эту защитную оболочку публики и вытянуть на свет некоторые человеческие эмоции - страх, ужас, отвращение, которые должны были появиться уже после первого "Брата". В том числе и потому, что режиссер действительно мастерски собрал и сконцентрировал все злое, дикое из предыдущих сюжетов и дополнил в очередной раз ощущением собирающейся в общественном бессознательном грозы. И не дал в этот раз ни одного героя, за которого зрителю можно было бы уцепиться сознанием, как за образ сильной, белокурой, ну или чернявой бестии. Другой вопрос, что ровно потому "Груз" и был в основной своей массе проигнорирован публикой. Потому что на фильмы Балабанова приходили, как на аттракцион, чтобы зарядиться энергией и посмотреть, как мы можем и что оказывается так тоже можно. В итоге фильмы были приняты, как сборник расследований уголовных дел, прочитанный в колонии несовершеннолетних - не в виде предостережения, а как пособие с примерами, как могут круто жить "настоящие пацаны". И весь моралистический и алармистский посыл не то, что ушел впустую, а только разбередил общественную душу, заставив ее желать силы, права на беззаконие и на вседозволенность. И когда мы удивляемся, откуда в соотечественниках такая черствость, отсутствие эмпатии, готовность к совершенно неожиданному и немотивированному проявлению насилия - достаточно вспомнить героя первого "Брата". Который, выбирая свои цели по непонятным и крайне условным принципам, легко и без тени сомнений распределяет, кому жить в его мире, а кому умирать. Даже не задумываясь, прав ли он в своем выборе и имеет на него право. Конечно прав - он ведь не тварь дрожащая. И безусловно не тварь интеллигентная и рефлексирующая. Как уже сказано - он бестия и ровно потому имеет право."