Повторю тут одну историю, которая теперь перешла в новое качество. Где-то середине 2000-х я попала на странный телевизионный канал "Доверие". Попросили рассказать про Ариадну Эфрон. Оказалось, что в студии было празднование юбилея мордовского ФСИНа. Редакторша в комнате, куда меня привели, перед началом трансляции обнималась с краснолицыми дядьками в прокурорских мундирах, и похохатывая все вспоминала какую-то баньку на их мордовских дачах. Было так неправдоподобно и нелепо, что хотелось сбежать. Но все-таки я помнила, что пришла рассказать им о лагерной жизни Ариадны Эфрон. Редакторша готовила прокурорских к рассказу о богатых традициях колонии в Потьме. Меня же с какой-то дамой из музея ГУЛАГа посадили прямо на сцене. В зале была массовка, которая хлопала, следуя специальным сигналам. Вдруг бойкий ведущий повернулся ко мне и прошептал: "Можете говорить почти все, но только не про кровавый путинский режим". Я надо сказать, удивилась, потому что как-то не предполагала это произносить именно здесь. И вдруг на экране стали показывать большой тюремный музей в Потьме. Женщина в мундире водила указкой то по фотографиям, то по разнообразным артефактам. - И кто у нас только не сидел, - говорила она, со сдержанным восторгом,, и Наталья Сац, артистки Зоя Федорова и Русланова, и знаменитый разведчик Дмирий Быстролетов. Потом она стала показывать тюремные робы разных знаменитостей. Какие-то домашние вещи. Мне стало совсем противно. Очень захотелось испортить им праздник. А ведущий тем временем произнес сладким голосом, обращаясь ко мне, что Ариадна Эфрон писала из лагеря, что отправляет письма из святых мест. Я ответила ему, что это была горькая ирония, потому что, где-то там близко находился город Саров, где рядом жил в лесу Серафим Саровский. И постаралась максимально изложить историю лагерных мытарств Ариадны Эфрон. Потом из массовки поднялся человек, которому почему-то разрешили задать свой собственный вопрос. - А скажите, возможно ли, что бы этот лагерный ад повторился снова? Прокурорские недовольно засопели. Я не помню, что ему ответила. Наверное, что если...будет то, то, тогда будет и это. Вспомнила про кровавый путинский режим, но как-то не хватило огня. Да и глядя на праздничные прокурорские мундиры, лоснящиеся лица, говорила неуверенно, не от сердца. Как-то странно все это совмещалось. Гордость тюремщиков за свое дело, вольные рассказы о сталинских лагерях и горделивый музей известных жертв режима. После передачи ко мне подходили тетеньки из массовки и говорили, что все прошло хорошо и душевно. Спрашивали как дальше сложилась судьба Ариадны Эфрон, портрет которой тоже украшал стену лагерного музея. Потом массовка встала в очередь в кассу и стала обсуждать следующую передачу, на которую им надо было идти дальше.
наталья громова - Повторю тут одну историю, которая теперь перешла... | Facebook
November 13, 2024 12:42
Кирилл Рогов - ЯЗЫК НЕНАВИСТИ Все сходят с ума. Сначала сошли с... | Facebook
ЯЗЫК НЕНАВИСТИ Все сходят с ума. Сначала сошли с ума Волков с Певчих, они два года борются с другими врагами Путина, чтобы доказать, что они правильные его враги. Теперь с ума сошел Лев Шлосберг. Главным показателем сумасшествия является то, что они начинают пользоваться языком Сталина и Путина. Языком непримиримой борьбы и ненависти. Когда я увидел, что фильм оппозиционного ФБК называется "предатели", у меня как-то в горле пересохло. "Предатели" - это важнейший концепт Путина и Сталина. Когда Сталину надо было оправдать уничтожение соратников по большевистскому движению, то он использовал этот концепт. Смысл его заключается в том, что мнения "предателей" мы не обсуждаем, наша единственная цель нанести им удар в сердце до того, как они нанесут нам удар в спину. Так поступают с предателями. Путин точно также оправдывает свои спланированные убийства. Но то же самое, на мой взгляд, случилось со Львом Шлосбергом. Я не понимаю, как он мог назвать свое рассуждение в фейсбуке "Партия чужой крови". Как вообще можно произнести-написать такие слова. Для меня это фашизм ин эссенс. Все кампании террора были устроены так. Вот есть Дмитрий Быков, Сергей Пархоменко, Шендерович, у них другое мнение, оно, возможно, неправильное и очень вредное. Но мы говорим не что у них мнение неправильное, а что у них "другая кровь". И таким образом исключаем их из "фокуса импатии". Мы понимаем их как "не наших", чужих, опасных, к которым неприменимо сочувствие. Все кампании ненависти и массовых убийств опирались на такие риторические приемы, поэтому мы никогда не можем их использовать, даже метафорически. Никогда, Лев. Я знаю, что ни Мария Певчих, ни Леонид Волков, ни Лев Шлосберг не являются фашистами, путинистами и сталинистами. Но зачем вы разговариваете их "языком ненависти"? Зачем? И пока мы разговариваем так, все мы являемся не российской оппозицией, а добровольными помощниками Кириенко.