А он уже и подоспел!
Заявление отстраненного от должности генерала Попова, с одной стороны, вполне может быть следствием эмоций, шока от несправедливости. Но уж больно интересно и содержание его заявления – утверждение о «предательском и подлом ударе в спину» воюющим солдатам со стороны их старших начальников, и сама фигура генерала и, главное, то, как это заявление стало жить своей жизнью.
Иван Попов обращается к своим солдатам как харизматический лидер, каковым, кажется, для них и является. Он называет их гладиаторами. Понимает ли он, что гладиаторы были рабами, погибавшими просто так, на потеху публики? При этом часть из них шла в гладиаторы добровольно, стремилась попасть в школы гладиаторов – за доблесть на арене можно было получить свободу. Чистый Вагнер! Да, он прав – его солдаты и есть гладиаторы. Только публика не на трибунах, а в Кремле.
И понимает ли он, что Спартак – это его позывной и именно под этим именем он обращается к своим бывшим подчиненным – что Спартак существовал в двух ипостасях? Как участник бессмысленного кровавого спектакля, в котором вынужден был убивать своих же товарищей, и как бунтовщик, вождь восстания? После оставшегося безнаказанным Пригожина будут многие, кто попробуют примерить на себя именно эту роль.
Но самое важное с заявлением Попова стало происходить потом – оно вырвалось за пределы группы военьных и вышло на федеральный простор. Вполне системный человек, депутат ГД, потомственный генерал-лейтенант (отец – тоже генерал-лейтенант) Андрей Гурулев распространил заявление Попова через свои каналы. Он не может не понимать, что это политическая акция. Причем, не просто присоединение к обвинению высших офицеров в предательстве, но и выступление против самой системы, которая не предполагает таких публичных выяснений отношений. Это, фактически, бунт.
Тут же отреагировал главный по Единой России, к которой, разумеется, принадлежит и Гурулев, Турчак. Он резко осудил Гурулева (поставив в своем тексте о нем слово депутат в кавычки!), но при этом выразил полную солидарность с Поповым, сказав, что такими командирами армия должна гордиться, что «совесть Ивана чиста», а его текст, мол, был предназначен только для его подчиненных. Может оно все и так, только в этом тексте он обвинил высшее командование в предательстве – совсем как Пригожин! И это, конечно, выходит за всякие рамки. Вряд ли армейские правила дозволяют говорить такое не на закрытом совещании, а сотням военнослужащих.
Демарш генерала Попова поддержали не диссиденты какие-нибудь, а люди, находящиеся на очень высоких этажах властной пирамиды, прекрасно понимающие, как власть функционирует. Они что-то знают или что-то чувствуют? Что все заканчивается? Только не стоит думать, что они противники войны – про Турчака всем давно все ясно, а Гурулев, например, призывал бомбить Лондон, потому что все зло от англосаксов. Ланцелота среди них не просматривается. Впрочем, и Штауфенберг был нацистом и антисемитом. И наши Штауфенберг или Пиночет тоже неизбежно будут персонажами весьма неприятными.
Скажете, это пока только слова? Да, но вначале всегда слова. Дела - только после слов. Пригожин вон сколько вербально разогревался!
Не знаю, пойдет ли генерал Попов во главе своих гладиаторов на Москву – третий Рим, между прочим, а он – Спартак, но то, что вся история с ним – в значительной степени - эхо пригожинского мятежа и предвестник мятежей новых, очевидно. Генералы – военные и штатские – перестали бояться власть, не верят в ее способность жестко реагировать и проверяют ее на прочность. Ну а уважения там давно нет. Мысль, не поменять ли этого вождя на нового или не стать ли самому вождем, посещала их и раньше, но импотенция верховной власти, вполне вероятно, переводит эти ни к чему не обязывающие размышления в конкретные планы.
Конечно, недовольство бардаком, коррупцией и непрофессионализмом, копились в армии, как и в гражданских секторах, очень давно, а война сама по себе порождает людей, которые считают, что участие в боях дает им право говорить то, что они считают нужным, а на всех, кто в бою не был, особенно, на тыловое начальство смотреть свысока. Потому, в принципе, все то же самое могло развиваться и без пригожинского «Марша справедливости» - уж больно давно пружина сжимается! Но Пригожин, как бы, легитимизировал такое поведение – и слова, и дела.