нь. Требование собрать подписи 3% жителей округа, в кратчайшие сроки собрать 20 000 сторонников, принималось как заградительный барьер: считалось, что сделать это невозможно. Однако Юнеман за два года построил электоральную машину, которая решила эту задачу. Более того, он ещё и использовал это зверское требование для своей раскрутки: даже не попадая в бюллетень, он провёл мощную кампанию, резко повысил свою известность в округе, заметно расширил базу своих сторонников и стал в Москве заметным политиком. Точно так же Юнеман поступил и с другим варварским ограничением российской политики – блоком на финансирование кампании. Вложившись в новые технологии фандрайзинга, его команда мобилизовала сотни и тысячи мелких и средних доноров, которые готовы давать деньги на его деятельность. То есть опять же, использовала искусственный барьер себе на пользу, объяснив всем этим людям свои цели и завербовав их в качестве вовлечённых сторонников, которые пожертвовали свои средства и теперь внимательно следят за кандидатом и готовы его защищать. Ещё не так давно кандидаты жаловались и заявляли, что если бы мир был устроен иначе и в России были честные выборы, они бы непременно выиграли. Теперь такие политики, как Юнеман, не ждут сидя наступления идеального мира, а действуют в имеющихся обстоятельствах. Не в воображаемой вселенной, а прямо здесь и сейчас они объединяют людей, создают заметные группы поддержки, меняют формат политических кампаний. Юнеман, готовый прямо сейчас привести двадцать тысяч своих сторонников, существует в том же мире, где и избирком, не пускающий его в бюллетень. Юнеман здесь в качестве удобного примера – он такой вовсе не один. Стоит добавить, что Юнеману 26 лет, то есть он всю сознательную жизнь прожил при Путине. Это кусок совершенно новой жизни – не старой, недоломанной Путиным, а именно новой, пробившейся снизу. С новыми технологиями, с новым взглядом на коммуникацию, с новой аудиторией, готовой вкладывать свои ресурсы. Он существует и быстро растёт независимо от того, что ему разрешают, а что нет. Есть подозрение, что если бы от Юнемана потребовали привести не двадцать тысяч, а пятьдесят, он сделал бы и это. Потому что на это есть запрос. Общество меняется, оно создаёт новые формы жизни, и чем дальше, тем более очевидно, что дряхлая позднесоветская верхушка просто сдерживает его развитие. Можно не пускать на выборы кого угодно, но социологически важнее другой уровень. А на другом уровне заметно, что страна меняется – меняется даже вопреки судорожно сжатым охранительским щипцам. Точно те же два уровня можно наблюдать в кампании в Госдуму в целом. Состав Думы, который планируют в Кремле, должен быть мрачен. Дело движется к войне. И хотя такие вещи никогда нельзя предсказать наверняка, на всякий случай это должен быть парламент войны – Путину не хочется иметь в нём депутатов, которые могли бы задать вопросы о том, а стоит ли воевать, какой ценой и с кем. Только полное единение перед лицом врага. И в то же самое время на другом уровне видно, насколько всё это далеко от общественных настроений. На минувшей неделе рейтинг «Единой России» ушёл ниже очередного антирекорда и составил 27,2%. Ещё раз: посреди избирательной кампании, во время накачки рейтинг «Единой России» всё время пробивает новое дно. Лавров говорит: нас все ненавидят! Шойгу говорит: нас раскачивают изнутри! Всюду враги! А рейтинг невозмутимо идёт вниз. Параллельно растёт рейтинг КПРФ, которая постепенно осваивает протестную повестку. Да, пока соотношение 27%/16% для «Единой России» сравнительно комфортно. Да, сейчас, за месяц до выборов, начнётся насилие, и люди станут узнавать на работе, что оказывается, они будут голосовать за «Единую Россию». Но впервые за пятнадцать лет никакого запаса у этой партии нет. Если сейчас случится какой-то управленческий кризис (а во время эпидемии и обострённых международных отношений это не исключено), то это перевернёт игру. Стоит этому разрыву сократиться ещё на 4-5% (он уже сократился на 7% за последние три месяца), и ЕР начнёт терять голосующих «за того, кто и так выиграет». Ситуация, на самом деле, очень шаткая. Кроме того, рейтинг «Единой России» приближается к тому порогу, который позволяет выигрывать одномандатные округа меньшинством голосов за счёт общественной апатии и раздробления. Параллельно в больших городах начали понимать силу консолидированного голосования, и этот порог становится ещё ближе. Путин и его окружение в принципе не верят ни в какую общественную активность. Любое общественное недовольство они воспринимают как предательство миллиардеров или бюрократии – поэтому реагировать они на него будут принуждением ко всё большей лояльности. Бюрократию нужно сломать, заставить сделать то, чего она не хочет, заставить нарисовать невозможные цифры и заставить её саму же в них поверить. Мы ещё увидим, как Элла Памфилова скажет, что дважды два будет столько, сколько нужно для спасения Родины. Из-за этого, в целом, чем больше недовольство «Единой Россией», тем больше единороссов будет сидеть в Думе. Где та точка, в которой возникающая в обществе жизнь прорвётся на другой уровень, мы не знаем. Но выборы интересны тем, что подсвечивают, как эти уровни двигаются в разных направлениях.",Facebook,https://www.facebook.com/greg.yudin.7/posts/4166561310130086,2021-08-19 03:41:17 -0400