ого, как он преуспеет, то он не преуспеет, а заговорщики начнут один за другим выпадать из окон, умирать от сердечных приступов и гореть в обломках самолётов. А значит, за день до того, как заговор преуспеет, абсолютно всё будет выглядеть как прежде. Те люди, которые уже всё для себя решили и готовятся завернуть начальнику ласты, будут сидеть рядом с ним на совещаниях с такими же точно постными лицами, как и 20 лет до этого. В любой момент времени может развернуться смертельная битва бульдогов под ковром, но мы о ней мы узнаем не раньше. Чем из-под ковра этого полетят их бошки. Главный скилл авторитарного режима – делать так, чтобы никто не мог под этот ковёр заглянуть. С подобными режимами всегда работает этот парадокс, нет никаких проблем задним числом объяснить их кончину. Ну, например, можно привести десятки больших и малых системных и ситуативных причин конца советского режима. Все эти причины реальны, каждый из этих гвоздиков действительно оказался в крышке режимного гроба. Но в моменте ничто из этого совершенно не выглядело гвоздями для гроба, каждый из них был просто очередным кризисом в жизни очень устойчивого и внутренне логичного режима. Который за свою историю пережил и войны, и убийственный голод, и репрессии, и верхушечные перевороты с заговорами, и всегда оставался собой. То же и сейчас. С одной стороны, несложно перечислить миллион существующих проблем или предсказать те, что вылезут в ближайшем будущем. С другой, невозможно понять, когда и как каждая из них или все в совокупности себя реализуют. Например, мы понимаем: в случае физической угрозы режим останется с ней один на один. Евгений Пригожин показал, насколько путинский режим хрупок. Так не получалось ни у кого и никогда. Оказалось, что с совершенно смехотворным войском, с одной дивизией неполного состава можно пройти по России маршем, и никто на пути у тебя не встанет – ни военные, ни силовики, ни пропаганда, ни граждане. Тут мы возвращаемся к началу нашего разговора: авторитарные режимы потому и совершают очень много внешнего шаманизма, имитируют институты, процедуры, ставят себе задачи, постоянно заставляют государственные аппараты, граждан демонстрировать лояльность. Всё это – ровно для избежания вот таких вот эксцессов, чтобы никому вдруг не пришло в голову проверить, насколько этот режим устойчив, как может вообще прийти в голову развязать мятеж против лидера, который смог обеспечить себе 87% безо всяких скандалов и протестов – вот для этого. В принципе, даже решение развязать войну можно вписать в ряд таких демонстраций. Посмотрите, режим может развязать полномасштабную войну с сотнями тысяч трупов, угрохать на неё все ресурсы государства – и одновременно удерживать внутреннюю стабильность, подавить антивоенный протест в зародыше, распихать своих оппонентов по тюрьмам, могилам и заграницам – и ещё сохранить при этом себя. Отсюда такая страсть Нагорный Карабах нормализации, отсюда стремление делать вид, будто никто ни о чём не переживает. Провал наступления на Киев, сдача Херсона, прилёты дронов, обстрелы российской территории, оккупация части этой территории, поток трупов – а никакой войны в России будто и нет, в Москве с размахом проходят выставки и фестивали, и даже в регионах, где объявлена контртеррористическая операция, выборы не отменяют. Это всё производит двоякое впечатление. С одной стороны, Путин выглядит совершенно оторванным от реальности, когда едет тусить с Алиевым, а ВСУ в этот момент идут по международно признанной территории России. С другой стороны, в логике режима это демонстрация силы. Режим настолько устойчив, что ничьи внешние воздействия не изменят президентские планы на вечер и график поездок. Сила в том, чтобы игнорировать даже свою слабость. Пока авторитарный режим существует, все его усилия направлены на то, чтобы свою устойчивость демонстрировать, чтобы всех в ней убеждать. В тот момент, когда все вдруг поймут, что под монолитом всё сгнило к чёрту, что на самом деле нет никакого контроля и система катится чисто по инерции, тогда режим и закончится. Как и любая иллюзия, авторитаризм не может работать наполовину. Если иллюзия разоблачена, то она разоблачена полностью. Точно так же и с самым вероятным сценарием развития событий, с внутриэлитным переворотом. Сложить такой заговор можно только с надеждой на успех, а надежда может быть только в том случае, если ощущение, будто Путин всевластен, всех покинуло. Ощущение это не может оставить людей лишь из одной маленькой группы, если такое произойдёт – это будет значить, что вся элита перестала считать Путина начальником, бунт против которого невозможен. Когда это произойдёт, предсказать невозможно, но, как только это произойдёт, всё будет выглядеть совершенно логичным развитием событий, которое и не могло быть иным. Получается, пока авторитарная власть может всех убеждать в своей монолитности – она монолитна. Невозможно заглянуть за фасад и увидеть те балки, которые уже сгнили и собрались рухнуть. А если мы эти балки увидим, значит, здание это уже рухнуло. Россия – это персоналистская диктатура, у которой одна-единственная точка отказа, её лидер, у персоналистской диктатуры нет ни институтов, ни идеологии, которая позволила бы её воспроизводить, это делает систему базово слабой и ограниченной во времени. Всё работает, пока один человек может все рычаги удерживать в своих руках. Но любые прогнозы по срокам, выраженные в цифрах – это чистейшее жульничество и торговля светлым будущим в розницу. Можно добросовестно говорить о фактах, ослабляющих режим, но давать любые прогнозы по срокам, когда все они сойдутся в одну точку и выстрелят – просто безответственная болтовня. Только задним числом можно будет сказать: да, это случилось 18 сентября 2024 года (или 19 сентября 2040) потому, что ни раньше, ни позже случиться не могло. Диагноз режима, который отчаянно отказывается от любой диагностики и не подпускает к себе врачей, поставит только посмертное вскрытие.