е 2023 года эти офисы — за исключением офиса Навального — достигли договоренности о координации действий. Между ними нет особенных противоречий, но нет и объединяющей задачи реальной борьбы за власть. Активистские группы. В этом секторе имеется несколько заметных сетей. Это в первую очередь Феминистское антивоенное сопротивление (ФАС), бежавшие из страны активисты молодежного движения «Весна», уехавшие из России муниципальные депутаты («земское движение»), а также возникшее после ареста Навального сетевое движение давно живущих в Европе русскоговорящих, которое влилось в более широкую сеть антивоенных инициатив. В 2020–2022 годах был предпринят ряд шагов для того, чтобы активистские группы образовали общую горизонтальную сеть, позволяющую проводить акции в 25–40 странах одновременно, а также координировать другие действия. В частности, в Праге в июле 2022 года прошел 1-й Конвент гражданских инициатив, в Берлине в декабре 2022 года — форум антивоенных и гуманитарных инициатив. «Группы пространств». Новая эмиграция привела к взрывному росту площадок, «публичных центров». Reforum, Auditoria, книжный магазин «Бабель» быстро превращаются в сети в разных городах; переживают подъем и существовавшие ранее площадки (PANDA в Берлине, Interbok в Стокгольме). К этому же кластеру надо отнести быстро развивающиеся проекты в области образования. Еще недавно это был лишь один Свободный университет, но сейчас это и черногорский образовательный хаб (Adriatic College, «Ковчег без границ», FLAK), и Bazaleti.Uni, и персональные проекты Армена Захаряна, Ильи Колмановского и др. «Культурное сопротивление» в значительной мере состоит из личных проектов. Война резко повышает цену таких манифестаций, учитывая, что это голоса людей, уже имевших долгий опыт сотрудничества с международными институциями. Виталий Манский, Марина Давыдова, Дмитрий Глуховский, Артур Соломонов, Борис Гребенщиков, Михаил Шишкин и многие другие интегрированы в европейский культурный диалог. Сюда же следует отнести концерты Pussy Riot, фестивали и выставки Марата Гельмана, активность Антона Литвина в Праге. Правозащитное движение. В результате репрессий Россию покинули практически все правозащитные группы. Они по-прежнему взаимодействуют со структурами ОБСЕ, Советом Европы и национальными европейскими правительствами. Правозащитный центр «Мемориал», сеть известного российского правозащитника Льва Пономарева, «Русь сидящая» Ольги Романовой, организации защитников прав журналистов, ЛГБТК+ и др. особенно заметны во время войны и окончательной трансформации правовой системы РФ в тоталитарную, где преследуется любая активность, связанная с борьбой за соблюдение прав человека. Но самым крупным выбросом активности за пределы РФ является среда независимых медиа («свободная медиасистема»). Трудно оценить количество релоцированных журналистов и сотрудников медиа, которые работают и в крупных проектах, и в небольших. За пределами страны — «Медуза», «Дождь», The Bell, The Insider, «Новая газета Европа», «Холод», «Проект», «Досье», «Важные истории», «Верстка», «Редакция», «Живой гвоздь» и др., а также известные региональные российские журналистские группы («7×7», томское ТВ3, бывшая редакция самарского «Эха Москвы» и др.). За пределами страны работает и большая группа спикеров и обозревателей с персональными YouTube-проектами с миллионными просмотрами на своих программах: Александр Плющев, Максим Кац, Екатерина Шульман, Михаил Ходорковский, Майкл Наки и др. Можно говорить о том, что возникла гигантская медиасистема, которая производит контент больше и лучше, чем российские медиа, оставшиеся в РФ. Немногие из известных российских журналистов остались в стране, а те, кто остался, ограничены в возможности свободного высказывания. Список иностранных агентов Минюст пополняет в основном за счет известных журналистов и медиаперсон. Все эти шесть направлений активности эмиграции пересекаются в разных проектах, границы, разделяющие их, условны. Хотя у каждого, кто действует на этих разных треках, своя мотивация и свои задачи, в совокупности все это составляет огромную взаимодействующую среду. Она «политизирована», но не в узком смысле, а в том, что ее общей мировоззренческой рамкой является неприятие войны и путинизма. Представителям разных направлений достаточно встретиться на крупной конференции один или два раза в год для того, чтобы контакты внутри этой большой ризомы затем интенсивно поддерживались. Оппозиция в отсутствие избирателя Но можно ли назвать оппозицией эту подвижную сеть гражданских, политических и медийных проектов? В современном мире сложилось ясное различие между гражданскими сетями и их стратегиями и собственно политическими организациями. Гражданские сети решают социальные задачи, а политики участвуют в формировании органов власти. Это два разных кластера, которые определенным образом взаимодействуют. И для российской общественной среды здесь огромная проблема: гражданские активисты не доверяют никаким политическим инициативам, поскольку им непонятен их смысл. Российские оппозиционные политики не имеют доступа к реальным выборам и поэтому не могут быть лоббистами гражданских инициатив. Активисты с подозрением относятся к патронажу с их стороны и претензиям на «представительство», которое не имеет легитимных механизмов. В 2023 году ситуация стала меняться в лучшую сторону: политические офисы выступают фронтменами коммуникаций с Еврокомиссией, Европарламентом, ПАСЕ, дипломатическими ведомствами разных стран, а это представляет ценность и для гражданских групп и сетей. На этой почве формируется доверие. Во всяком случае, такие проекты, как «Ковчег», играют важную роль, соединяя политические и гражданские структуры. Но все же такое узкое поле деятельности еще не превращает «оппозицию» в оппозицию. В целом, та часть российской «оппозиционной ризомы», которая оказалась за пределами страны, продолжает по инерции действовать по старым трекам и стремится поддерживать связь с людьми внутри страны, но эти треки и связи стремительно исчезают и деформируются. ФБК окончательно превратился в медиахолдинг с встроенной расследовательской группой. Офис Ходорковского сегодня — это большая группа проектов, в центре которой опять же медиахолдинг. У этой деформации есть простое объяснение. Не имея возможности бороться за власть и участвовать в выборах, в условиях жестких репрессий в России «политики» не могут больше строить политические машины по организации коллективных действий граждан и вынуждены превращаться в медиа, а их сторонники — в пассивных слушателей либо потому, что находятся вне России, либо потому, что не могут действовать внутри нее. С другой стороны, политическими событиями в российских условиях выжженной почвы и вынужденного молчания становятся наиболее яркие политические персональные стримы — Юрия Дудя, Кати Гордеевой, Александра Плющева, Максима Каца, Екатерины Шульман — и даже русскоязычные стримы таких фигур, как Алексей Арестович или Дмитрий Гордон. В руках у российского общественного движения в эмиграции реально остался только один инструмент — медиа. Но и он находится под угрозой, поскольку власти в Москве ясно дают понять, что намерены заблокировать в России доступ к независимому контенту. Три вопроса оппозиции в эмиграции Три вопроса часто обсуждаются применительно к офисам российской политической оппозиции в эмиграции. Первый: должна ли оппозиция объединиться, то есть создать единое политическое движение? В российской полемике здесь часто приводят в пример «беларусский опыт», Тихановскую и ее штаб. Однако идея «объединения» довольно наивна. Во-первых, активистские группы хотят координации, но решительно не хотят никаких иерархий. Во-вторых, площадка для взаимодействия основных политических офисов уже существует — это «Российский комитет действия». В-третьих, такое объединение за пределами страны никак не повлияло бы на положение дел в России. Тем не менее в 2023 году мы видим процесс, который может привести к появлению «коалиции» — так называет возможное объединение его горячий сторонник Михаил Ходорковский. Главная видимая цель такой «коалиции» — получение более сильного рычага в коммуникациях с Евросоюзом и национальными европейскими правительствами. В апреле 2023 года «Берлинскую декларацию», которая могла бы стать основой подобной «коалиции», подписали более 30 тыс. человек. Офис Навального по-прежнему отказывается участвовать в таких проектах, с подозрением на них смотрят малые активистские группы, однако вполне вероятно, что к концу 2023 года «коалиция» в том или ином виде сформируется. Второй вопрос: должна ли российская политическая среда за пределами страны позиционировать себя как представительство российской диаспоры? То есть выступать «за права россиян», стать «альтернативным Россотрудничеством». В условиях войны, разрыва всех коммуникаций между Россией и Европой существует проблема различных ограничений, с которыми сталкиваются носители российских паспортов в разных странах. А с другой стороны, существует проблема какой-то символической «представленности» выдавленной из страны большой общественной среды. Однако дело в том, что за пределами РФ существуют как бы «два сообщества»: сообщество «политических» релокантов и сообщес