Возглавляющая ЦИК мошенница сообщила, что
ради облегчения подтасовок на сентябрьских выборах присосавшаяся к власти путинская ОПГ в очередной раз переступит через формальную законность. Хоть по закону менять правила непосредственно перед выборами нельзя, власть это сделает. Потому что это «веление времени».В первый раз, что ли? Да и по масштабам новый мухлеж с законом куда скромнее того грандиозного мухлежа, которым был весь процесс продавливания путинских «поправок» в Конституцию. В ней был прямо прописан запрет на принятие поправок «комплексным обедом». Но так сделали. И за редчайшим исключением весь политический класс великой державы, все эти почтенные сенаторы и депутаты, все эти странные существа в мантиях — все они это приняли.Кто-то просто молчал и делал вид, что ничего не замечает. Кто-то с большим или меньшим рвением кивал и поддакивал. Мол, все правильно. Кто-то подводил под очевидное попрание закона теоретическое обоснование. А возглавляющая ЦИК мошенница не побоялась навеки связать путинский фашистский переворот с ярким художественным образом. И со своим именем. Наряду с бессмысленной номенклатурной куклой, когда-то случайно ставшей первой в истории женщиной-космонавтом.Есть в этой циковской мошеннице какая-то подкупающая, отчаянная, безбашенная дерзость. Свою былую репутацию «приличного человека» она топчет примо-таки с вызовом. Кто еще может заявить на камеры, что количество граф в избирательном протоколе сокращают именно для того, чтобы потом не приходили всякие Шпилькины со своими графиками? То есть да — подтасовывали и будем подтасовывать. И будем прятать улики так, что вы не сможете их найти. Ничегонедокажете!Когда-нибудь кто-нибудь нарисует трагический художественный образ Эллы Памфиловой. Образ человека, узревшего в провидческом сне Россию, погружающуюся в кровавый хаос гражданской войны. И услышавшего голос с небес: это будет, если сейчас не освободить власть от каких бы то ни было правовых и моральных ограничений. Если не дать ей неограниченные возможности переступать через любой закон и подтасовывать. Иначе она не удержит страну.И вот ради спасения своей страны Памфилова самоотверженно поднимается и идет достраивать систему тотальной лжи, подлости и произвола. Идет окаянною дорогой казни. Идет на свою Голгофу. Идет, стоически перенося жеребячьи насмешки, свист и плевки. Божья Матерь, чего уж. Разумеется, найдутся и люди циничные, которые к этому трагическому образу отнесутся скептически. Которые будут говорить, что нет тут никакой идейности и жертвенности. Что Памфилова — банальная бесстыжая воровка, крадущая у нас наши голоса, наши права, наше достоинство, наше будушее, нашу страну. Что это не она идет окаянною дорогой казни. Окаянною дорогой казни идет Россия. И сталкивают Россию на эту дорогу Памфилова и такие, как она.Подобные скептики — люди, безнадежно отставшие от жизни. Не понимающие новых реалий. Не понимающие новых запросов общества. Не понимающие «веления времени». Они будут повторять затертые и давно дискредитировавшие себя штампы. Что, мол, соучаствующие во лжи и насилии, пособничающие подлости и беззаконию — мерзавцы и негодяи. Что если прямо не назвать их негодяями, вся страна будет неотвратимо превращаться в «страну негодяев».А вокруг будет шуметь Россия, не желающая вспоминать эти давно отжившие истины. Или все-таки вспомнит?
Есть сильная и слабая сторона
происходящего. Сильная в том, что это спонтанное движение города и края, а слабая в том, что у них нет представительства. Они должны либо создать такое представительство, чтобы оно вступило в переговоры о решении с центром. Либо центр кого-то будет репрессировать наугад. Вообще не осталось площадки политической для переговоров. Они все давно уничтожены. Теоретически такой площадкой могло бы быть Законодательное собрание местное. Или Государственная дума могла бы взять на себя третейские функции. Могли быть даже хоть какие-то теневые переговоры в администрации президента, но ничего этого нет. Разрушение и уничтожение политических инструментов ведет к тому, что такие ситуации будут становиться нерегулируемыми. А подавление загоняет проблему внутрь. Рано или поздно, конечно, все затихнет. Люди не могут вечно протестовать — им надо жить и работать. Но проблема в какой точке это затихнет? Применить силу - против кого, собственно говоря? Если даже мэр Комсомольска-на-Амуре выходит навстречу протестующим и благодарит за поддержку. Требование судить Фургала на месте, в Хабаровске, могло бы быть основой для компромисса. Оно не является чем-то невозможным и вполне себе правовым. Суд присяжных в Хабаровске это нормально. Но и здесь нужны какие-то переговоры. Я понимаю, почему центр этого боится, но таким образом дело идет к более острой фазе конфликта. Возможны сопровождающие действия, вроде забастовок на предприятиях или в других регионах. Итог означает урегулирование. Трудно представлять, как оно может выглядеть сегодня. Политическая ситуация развивается в политическом вакууме. У протестующих нет представителей. И независимо от причины, это создает трудности. Потому что непонятно, как и с кем разговаривать, как искать компромисс. Но с другой стороны, и власти создали такую же симметричную ситуацию вакуума, потому что Дегтярев — явно не переговорщик»