'Кремль хочет застраховаться от пропагандистского
'Кремль хочет застраховаться от пропагандистского утверждения, что население гонят на убой, лишь бы Путин правил вечно. Регионам предложено перенести избирательные участки на свежий воздух, например, под козырьки школ. Избирателям раздадут маски и перчатки. Членов участковых комиссий обеспечат защитными костюмами'. Представьте только этот визуальный ряд: козырек, дождик, человек в защитном костюме и маске, рука в перчатке брезгливо опускает как бы заразный бюллетень в урну. Эту фотографию увидит более менее весь мир: 'Самое токсичное голосование в истории'. Путин получит эту фотографию в главе учебника истории, посвященной его правлению. Скандал начинается уже сегодня.
Дагестанские чиновники пожаловались, что у
них остро не хватает нужных лекарств, потому что препараты отпускаются в соответствии со статистикой, а статистика заниженная. У них в голове лента Мёбиуса!
Боже мой, они собрались строить
вертолетоносцы за 100 млрд. рублей. Вбухивать последние деньги в оружие - государственная измена. Нам не нужны ваши вертолетоносцы, нам не нужны ваши вертолеты. Единственное, что нам нужно - от вас, упырей, избавиться…
системе, которая находится в
предкатастрофическом состоянии, возникают так называемые 'флаги катастрофы' или иначе маркеры. Одним из них является так называемое 'критическое замедление' - то есть, никакое увеличение объема ресурсов, вбрасываемых в систему, не способно обеспечить адекватный им рост развития и устойчивости. Эту ситуацию мы наблюдали перед крахом Советского Союза, когда колоссальные ресурсы, вбрасываемые в экономику, не давали сколь-либо заметного эффекта, и система неуклонно шла к своей деградации и распаду. Путинская модель экономики на порядки более убога, чем предыдущая, а потому кризисные явления в ней наступают гораздо более стремительно. И цена на нефть здесь уже играет все меньшую роль - даже если бы она была сегодня в два-три раза выше, на общую динамику это не оказало бы никакого влияния, просто уровень был бы немного повыше, агония подольше. Но тенденции переломить уже невозможно. Кроме того, нужно отдавать себе отчет в том, что помимо краха самой модели разворовывания страны путинской гангстерской кликой, российская экономика встроена в мировую капиталистическую систему на правах локальной периферии. А мировая система сама сегодня не просто стагнирует, а входит в катастрофический период, который тоже является многомерным и многофакторным - здесь и крах 'однополярной' системы мирового устройства, и ожесточенная борьба за две глобальные концепции перехода, и попытка прорыва в Шестой технологический уклад. Две катастрофы - внутренняя и внешняя - не оставляют российской системе ни малейших шансов на то, чтобы отсидеться в уютном болотце 'стабильности'. И чем больше ресурсов будет вброшено в попытки удержать эту 'стабильность', тем с более низкого старта придется начинать новой посткатастрофической России. Оправдывает Путина и его уголовную братву только одно. Они цепляются всеми зубами за нынешнюю 'стабильность' только потому, что у них нет никакого будущего. Они создали ситуацию, когда способны оставаться у власти (и при собственности) только в рамках этой модели экономики, власти и управления. В любой другой альтернативной системе и реальности их не существует. Они не смогут перейти ни в одну другую модель - там они немедленно превратятся в тех, кем являются на самом деле - серыми ничтожествами. И сойдут со сцены. Поэтому они любой ценой и держатся за нынешнюю ситуацию, даже если она пикирует. Тем не менее сюжет социальной катастрофы уже развернут, и мы уже находимся в нем. Все без исключения 'флаги катастрофы' показывают на то, что ситуация приняла необратимый характер (и это одно из непременных условий любой катастрофы - оно называется 'необратимостью'. Когда ребенок рождается из тела матери, для него это катастрофа, он совершенно не хочет выходить из уютного и привычного окружения. Но организм матери изгоняет его просто потому, что иначе ребенок убьет саму мать. Время пришло. И вернуться обратно он уже никогда не сможет, ему придется пережить эту катастрофу и жить в совершенно новых условиях. Путин, конечно, пытается затянуть время своего неизбежного ухода. Это и пресловутая 'конституционная реформа', и хаотические метания во внутренней и внешней политике, но всё это обычные конвульсии. Это агония 'его' персональной системы. Она может продлиться еще какое-то время, но тенденции неумолимы. 'Блумберг' описывает только часть общей картины, но она вся целиком выглядит примерно так же. Система при приближении катастрофы всегда создает в нарождающемся хаосе несколько (обычно два, реже три) устойчивых состояния, и какое-то время между ними идет борьба за ресурсы системы. После чего скачкообразно происходит окончательный выбор одного из этих устойчивых состояний, и система целиком перемещается в него, отбрасывая все остальные. Мы сегодня очевидно имеем два альтернативных стабильных состояния, в которые 'после Путина' попадет наша страна. Это либо фашизм, либо распад. Третьего стабильного состояния пока нет. При этом и фашизм (который сегодня все больше ассоциируется с Собяниным и применяемыми им мерами по 'борьбе с коронавирусом') и распад (кластеризация страны на макрорегионы) являются более устойчивыми альтернативами нынешнему нарастающему хаосу. Сами по себе они тоже крайне неустойчивы, а потому система, сделав выбор в пользу одного из них, немедленно войдет в новое катастрофическое состояние с новым выбором альтернатив. Кстати, именно так развивалась ситуация 1917 года - поэтому между крахом монархии и Октябрем был Февраль - он был более устойчивым, чем идущая в разнос монархия Николая Второго, но внутренне нестабильным. Выбор между Учредительным собранием и Октябрем тогда был сделан в пользу Октября. Сегодня общий рисунок происходящего приблизительно тот же. Распад путинского Мафия стейт приведет к слабому и временному промежуточному состоянию. Оно будет более стабильным, чем сегодняшнее, но точно таким же противоречивым и не имеющим шансов на создание стационарной модели развития. А вот что будет с этим новым Февралем - сегодня сказать невозможно, так как мы не можем сказать, каким именно он будет.