February 26, 2024 03:03
Юлия Мучник - Немного математики. По официальным данным один день... | Facebook
Немного математики. По официальным данным один день войны обходится России в 30 млрд рублей. Это сопоставимо с годовым бюджетом, скажем, Томска. А еще примерно 4 дня войны - это мост через Лену, который в Якутии обещают построить с начала века и не строят. Все время на это денег в бюджете не хватает. Примерно в 3 дня войны обошлось бы красноярское метро. Новый омский аэропорт стоит полтора дня войны. А обещанная Дагестану и так и не построенная Центральная районная больниц - это час войны. Ну и т. д.
Юлия Мучник - Немного математики. По официальным данным один день... | Facebook
February 26, 2024 03:00
Путин в режиме выживания — государство доберётся до всех - ЭХО
Главное, что нужно знать о Владимире Путине сегодня, спустя два года войны: это человек, которому нечего терять. В его случае комфортная одиночная камера в Гааге – это чрезмерно оптимистичный, буквально утопичный вариант событий. Во всём, что случилось в эти два года, он виноват лично. Накануне войны он пытался распределить ответственность на свою прислугу из Совета безопасности, заставить каждого высказаться, показать этакое коллективное безумие, однако, перевесило желание лишний раз самоутвердиться за счёт собственного окружения, лишний раз всех унизить. И мы на этом заседании увидели не единение власти, а людей, взятых в заложники, с трясущимися коленками и срывающимся голосом. Если кто-то из присутствующих на заседании Совбеза в тот день позже скажет, что у него вся семья в тот момент сидела в подвалах Лубянки, это будет правдоподобное объяснение, ведь именно так они все и выглядели. Это было не единение, это был коллективный инфаркт. Путин всё своё правление успешно увиливал от ответственности, исчезая на время катастроф и кризисов. Он всё время держался в таком слегка шизофреничном ключе. С одной стороны, все понимают, что только он принимает решения, но с другой, если Госдума принимает идиотский закон, все говорят, вот Госдума запретила, а не президент запретил. Если проводится непопулярная реформа, то проводит правительство, а уж если где-то что-то горит или взрывается, массово гибнут люди – то Путина как бы и вовсе нет. Не предполагалось, что эта война обернётся катастрофой. Путину не было видно на горизонте никаких десятков тысяч смертей, никакой мобилизации, никаких мятежных зеков, идущих на Москву. На горизонте маячил крымский триумф, возведённый в десятую степень. Не делить же лавры с каким-то Колокольцевым или Бастрыкиным. Но получилось то, что получилось, и Путин прекрасно понимает, что он теперь единственный крайний. Он явно не имеет иллюзий относительно качеств своих вассалов. Случись что, эти сдадут его сразу. У каждого найдётся свой железная аргументация. Кто-то просто выполнял приказ, кого-то вынудили, кому-то угрожали. У каждого есть вариант манёвра задним ходом, кроме самого Путина. Если Путин остаётся у власти, система может существовать только в одном состоянии: в режиме выживания, и этот режим сильно отличается от того, что было раньше. Та система, к которой мы привыкли, была много чем занята: борьбой за активы, личным обогащением участников, запудриванием мозгов всем подряд. Она ни от кого не ждала какой-то особой любви и преданности. Вполне было понятно, что в ней хватает людей, которые живут с фигой в кармане и с радостью бы занимали свой пост в нормальной системе. Что такие люди есть не только среди звёзд, знаменитостей и лидеров мнений, но и среди олигархов, министров и всего высшего чиновничества. Для системы было важно, чтобы эти люди выполняли свои функции. Чтобы Иван Ургант вёл рейтинговую передачу на Первом канале. Ведь если Первый будет целиком состоять из программы «Время покажет», то кто его будет смотреть? Точно так же опытные бюрократы должны были заниматься своей бюрократией, держать макроэкономическую стабильность и обеспечивать нормальное госуправление. Что там на душе у этих людей, пока подобные умонастроения не переходили в открытую фронду, не имело значения, ведь для системы, которая чувствует себя хорошо и уверенно, работает принцип: «кто не против нас, тот с нами». Польза, которую способен принести человек, гораздо важнее его фиги, пока она не вылезает из кармана. Не так уж важно, что актёр говорил в интервью Дудю, пока сериал с его участием приносит стримингу Газпрома хорошие деньги. Но режим выживания – это совсем другое дело. Это процесс не политический, а биологический. Каждый человек и каждое явление в таком состоянии рассматриваются не с точки зрения какой-то абстрактной пользы, теперь они все – потенциальная угроза. Путин уже ничего не сможет достичь. Он так и так уедет из кресла ногами вперёд, вопрос только в том, случится это по воле природы или руками тех, кто природе решит помочь. Долгие годы Алексей Навальный оставался в живых и на свободе, и не просто так: он был для системы крайне важным актором. Мало ли что пойдёт не так, в какой-то момент ситуация может выйти из-под контроля, а трон – выскользнуть из-под привычного седока. Так вот, живой и деятельный лидер оппозиции – это не враг, а страховка на самый крайний случай. Это человек, с которым в этом самом крайнем случае можно искать компромиссы, договариваться, причём не о выборе столба, на котором тебя повесят, а о мягком транзите власти. На этот крайний случай тебе нужен человек с собственной репутацией, человек, авторитетный среди тех, кто тебя ненавидит. Но он тебе нужен только до тех пор, пока ты не сжёг мосты, пока не развязал крупнейшую за 80 лет войну в Европе, пока на тебе не висит ордер международного уголовного суда, пока лидеры западного мира пусть через силу, но ведут с тобой переговоры, а не обходят за версту, как прокажённого. Но вот все мосты сожжены, и в этой ситуации угрозой становится не только лидер оппозиции, теперь угрозой считается каждый, в чьей версии по необъяснимой логике возникают сомнения. Явные враги либо уничтожены, либо посажены, либо физически труднодоступны. И теперь в самой большой опасности оказываются те, кто на виду, либо громко о себе заявляют, либо просто находятся близко к Путину. Те, кто поумнее, никогда не заблуждались относительно режима и своего места в нём. Они взаимодействовали с системой так, будто шли на свидание к незнакомцу из Тиндера, имея в виду немедленно сбежать, если что-то пойдёт не так. Владимир Соловьёв не просто же купил себе рандомную недвижимость какую-то в Италии, чтобы просто деньги скинуть. Он строил полноценную вторую жизнь и вторую личность. В России он работает пропагандистом, угрожает НАТО в частности и Западу в целом, заходится в кровожадных истериках. Но если жвала этого режима начнут щёлкать возле шеи самого Соловьёва, то тому нужно только добежать до аэропорта, и российский пропагандист навсегда умрёт. Жизнь продолжит сеньор Соловьёв, у которого полный набор европейских документов, чьи родители, дети и внуки расселены по соседству. Он уже 15 лет ездит в деревушку на озере Комо, он для всех там уважаемый сосед, а не стрёмный хмырь из России, перебежавший с мешком денег, когда припекло. План не сработал, жадность фраера сгубила, Соловьёв заигрался и не успел эвакуироваться. Но это не отменяет намерения. Те, кто сумел выбиться в люди при путинском режиме, придерживались простых правил: ни во что не верить, всегда держать нос по ветру, а самое главное, иметь запасной выход в рабочем состоянии. И понимать, что ты тут не за идею, а тупо ради бабла. Имея дело с убийцами, можно заработать много денег, но стоит помнить, что у убийц нет своих. Сегодня ты свой, а завтра легко обернёшься врагом. С этим режимом можно работать только вахтовым методом, чтобы одна нога – здесь, а другая – там, где тебя не достанут. В нём преуспевают и выживают только психопаты, не способные испытывать настоящие эмоции. Только так можно с одинаковым рвением отстаивать и ту версию, которая была с утра, и противоположную. Медийная обслуга режима всю дорогу состояла из подобных личностей. Те, кто во что-то верил, кто был обременён принципами или, хуже того, понимал, с кем имеет дело, эти люди в процессе естественного отбора исчезали из эфира и печати. Но с началом войны оказалось, что вот такое лобовое враньё, бесконечная череда версий, вопли об оккупации Варшавы и походе на Вашингтон, когда реально большим событием становится захват Авдеевки, всё это просто не работает. Слишком многие на своей шкуре узнали, что такое российское государство и его армия. С ними бесполезно говорить лозунгами, они не хотят слушать изолгавшихся миллионеров, 20 лет не вылезающих из телевизора. Им нужны люди, похожие на них самих. На этом и родился феномен военкоров. Пропаганда, предназначенная для мирного времени, не справилась с войной, и пустующую нишу заняли телеграм-каналы. Да, админы этих каналов журфаков не кончали, огромные зарплаты за словоблудие по телевизору не получали, а многие и вовсе за всю жизнь не писали ничего длиннее смски. Зато среди них можно было найти тех, кто действительно верил в то, что пишет. Они были искренними, они говорили с провоенной публикой на её языке, а не перепечатывали кремлёвскую мет