кий, а биологический. Каждый человек и каждое явление в таком состоянии рассматриваются не с точки зрения какой-то абстрактной пользы, теперь они все – потенциальная угроза. Путин уже ничего не сможет достичь. Он так и так уедет из кресла ногами вперёд, вопрос только в том, случится это по воле природы или руками тех, кто природе решит помочь. Долгие годы Алексей Навальный оставался в живых и на свободе, и не просто так: он был для системы крайне важным актором. Мало ли что пойдёт не так, в какой-то момент ситуация может выйти из-под контроля, а трон – выскользнуть из-под привычного седока. Так вот, живой и деятельный лидер оппозиции – это не враг, а страховка на самый крайний случай. Это человек, с которым в этом самом крайнем случае можно искать компромиссы, договариваться, причём не о выборе столба, на котором тебя повесят, а о мягком транзите власти. На этот крайний случай тебе нужен человек с собственной репутацией, человек, авторитетный среди тех, кто тебя ненавидит. Но он тебе нужен только до тех пор, пока ты не сжёг мосты, пока не развязал крупнейшую за 80 лет войну в Европе, пока на тебе не висит ордер международного уголовного суда, пока лидеры западного мира пусть через силу, но ведут с тобой переговоры, а не обходят за версту, как прокажённого. Но вот все мосты сожжены, и в этой ситуации угрозой становится не только лидер оппозиции, теперь угрозой считается каждый, в чьей версии по необъяснимой логике возникают сомнения. Явные враги либо уничтожены, либо посажены, либо физически труднодоступны. И теперь в самой большой опасности оказываются те, кто на виду, либо громко о себе заявляют, либо просто находятся близко к Путину. Те, кто поумнее, никогда не заблуждались относительно режима и своего места в нём. Они взаимодействовали с системой так, будто шли на свидание к незнакомцу из Тиндера, имея в виду немедленно сбежать, если что-то пойдёт не так. Владимир Соловьёв не просто же купил себе рандомную недвижимость какую-то в Италии, чтобы просто деньги скинуть. Он строил полноценную вторую жизнь и вторую личность. В России он работает пропагандистом, угрожает НАТО в частности и Западу в целом, заходится в кровожадных истериках. Но если жвала этого режима начнут щёлкать возле шеи самого Соловьёва, то тому нужно только добежать до аэропорта, и российский пропагандист навсегда умрёт. Жизнь продолжит сеньор Соловьёв, у которого полный набор европейских документов, чьи родители, дети и внуки расселены по соседству. Он уже 15 лет ездит в деревушку на озере Комо, он для всех там уважаемый сосед, а не стрёмный хмырь из России, перебежавший с мешком денег, когда припекло. План не сработал, жадность фраера сгубила, Соловьёв заигрался и не успел эвакуироваться. Но это не отменяет намерения. Те, кто сумел выбиться в люди при путинском режиме, придерживались простых правил: ни во что не верить, всегда держать нос по ветру, а самое главное, иметь запасной выход в рабочем состоянии. И понимать, что ты тут не за идею, а тупо ради бабла. Имея дело с убийцами, можно заработать много денег, но стоит помнить, что у убийц нет своих. Сегодня ты свой, а завтра легко обернёшься врагом. С этим режимом можно работать только вахтовым методом, чтобы одна нога – здесь, а другая – там, где тебя не достанут. В нём преуспевают и выживают только психопаты, не способные испытывать настоящие эмоции. Только так можно с одинаковым рвением отстаивать и ту версию, которая была с утра, и противоположную. Медийная обслуга режима всю дорогу состояла из подобных личностей. Те, кто во что-то верил, кто был обременён принципами или, хуже того, понимал, с кем имеет дело, эти люди в процессе естественного отбора исчезали из эфира и печати. Но с началом войны оказалось, что вот такое лобовое враньё, бесконечная череда версий, вопли об оккупации Варшавы и походе на Вашингтон, когда реально большим событием становится захват Авдеевки, всё это просто не работает. Слишком многие на своей шкуре узнали, что такое российское государство и его армия. С ними бесполезно говорить лозунгами, они не хотят слушать изолгавшихся миллионеров, 20 лет не вылезающих из телевизора. Им нужны люди, похожие на них самих. На этом и родился феномен военкоров. Пропаганда, предназначенная для мирного времени, не справилась с войной, и пустующую нишу заняли телеграм-каналы. Да, админы этих каналов журфаков не кончали, огромные зарплаты за словоблудие по телевизору не получали, а многие и вовсе за всю жизнь не писали ничего длиннее смски. Зато среди них можно было найти тех, кто действительно верил в то, что пишет. Они были искренними, они говорили с провоенной публикой на её языке, а не перепечатывали кремлёвскую методичку. Они не фантазировали о взятии Парижа, но говорили о дефиците снарядов, об отвратительных условиях на фронте, об идиотизме генералов. В их мире не было постоянных обед, там были кровь и ужас. На этом z-телеграм обрёл неадекватную и стремительную популярность. Все эти военкоры, новые лица в индустрии пропаганды, вполне искренне решили, что им кто-то включил режим свободы слова. Что раз государство ведёт войну и собирается её выиграть, значит, им выдали лицензию на правду, что можно мочить генералов и чиновников, ведь те обманывают президента. Что нужно вскрывать проблемы на фронте и в тылу, разоблачать враньё и несправедливость, ведь, не понимая реального положения дел, войну не выиграть. В это время ретивый z-телеграм то ли не замечали, то ли не считали угрозой. Судя по всему, продолжалось это до того момента, как два главных спикера этого движения, Пригожин и Гиркин, стали слишком явно выходить из-под контроля. Тогда те, кто пишет ок дефиците бронежилетов, жалуется на самоубийственные мясные штурмы и клянёт армейских генералов на чём свет стоит, утратили статус каких-то брехунов из интернета. Начальство вдруг осознало: они представляют вооружённых людей и являются реальной угрозой. В воюющей армии разлито достаточно вполне обоснованного недовольства. Это недовольство явно ждёт своего лидера, выразителя насущных проблем и страданий. Если же ты обращаешься с армией, как с расходным материалом, а с людьми, как со скотом – никакая обратная связь от них тебе даром не нужна. Государство вдруг вспомнило, что война для него – не самоцель, что единственная для него цель – сохранение власти любой ценой, а эти в доме повешенного постоянно талдычат о верёвке. Напоминаю, что война новейшим высокоточным оружием против всего НАТО вылилась в кровавый захват хутора танками сороковых годов. Такая критика препятствует задаче сохранения власти. После посадки Гиркина и убийства Пригожина большинство популярных z-авторов сообразили, что шутки кончились, что их искренность и правда-матка даром никому не нужны, что выжить можно лишь транслируя официально одобренную версию, в которой положить дивизию за Авдеевку – настолько же правильно, как сдать Херсон, в который Россия пришла навсегда. Самое опасное для пропагандиста – это рефлексия. Самое опасное- задумываться над тем, что ты транслируешь, а уж тем более в это искренне верить. Государство в любой момент может решить, как оно уже делало в пятнадцатом и шестнадцатом годах, что никакой войны нет и не было, а кто будет возражать – тот разделит судьбу чрезмерно памятливых героев Донбасса. С тех пор популярные военкоры один за другим стали переходить в режим рерайта официальных релизов Минобороны. О проблемах если и упоминают, то представляют их как отдельные нарушения на местах. Но были и те, кто не успокоился, и вот по ним открыли огонь из всех стволов. Соловьёв говорит теперь о ретивых зетниках теми же словами, которые недавно применял к оппозиции. Он недвусмысленно даёт понять: они враги и они подлежат уничтожению. Любое невосторженное мнение о положении дел на фронте теперь официально объявлено происками могущественного ЦИПсО, работой на противоположную сторону. «Не женат, детей не имеет, военкор Марат Забирович Хайруллин .родился 11 ноября 69 года в городе Степаногорске Казахской АССР, работал в газетах «Советская Башкирия», «Новая газета», «Новая версия», работал журналистом на канале ТВ-6. Ещё вопросы задать надо? А может, ты засланный? Вот «Новая газета», это интересно, как в твоей биографии оказалось. Может, вообще не случайно?» И это не просто сотрясание воздуха, эти слова имеют реальные последствия. Андрей Морозов, популярный z-военкор, писавший под псевдонимом Мурз, на днях покончил с собой, попав под организованный наезд соловьёвской сетки. Можно не испытывать никакого сожаления относительно человека, который поклонялся смерти, пропагандировал её и в конечном итоге с ней встретился. Но важно, что он, как и другие z-блогеры, чувствовал себя своим. Да, у него были разногласия с системой, он её критиковал, но не для того, чтобы разрушить или изменить, а только чтобы она воевала лучше. Вроде бы, никогда раньше система не была против критики справа, претензий, что она недостаточно усердно сажает и убивает. Однако ж, вот. Своими себя чувствовали и гости вечеринки Анастасии Ивлеевой. Филипп Киркоров и Лолита Милявская тоже жили в мире, где они на особом положении и где в особый момент надо поддержать пенсионную реформу, порекламировать переписывание конституции и спеть в Крыму. Но в остальном государство их жизнью не интересуется и не присматривается, какие части тела и при каких обстоя