Facebook,"политика - это не демшиза и либерасты, которым не спится, лишь бы на митинги походить или учить, как надо голосовать, а это - полицейский, который сегодня стучит железным сапогом в твою дверь, размахивая повесткой. Все очень тесно взаимосвязано, и каждое прежнее не отрефлексированное обществом событие, приводит к сегодняшней национальной катастрофе . На фоне происходящего, казалось бы, зачем вся эта философия? Но сейчас ясно видно, что в самых далеких от центра России народах из глубин поднимается - национальный инстинкт самосохранения; бурятов, тувинцев спасают монголы, народы Кавказа будут искать спасения у турков и грузин, и так далее. Потому что даже небольшая нация чувствует свои пределы и границы, и боится своего полного исчезновения и гибели. Но только не русские. Русские - не национально, не пространственно - не знают ни себя, ни своих границ. Это народ с горькой и несчастной судьбой, размазанный по огромным территориям, возомнивший себя - богоизбранным. Одержимый страшным грехом - Гордыней. Сейчас он, и все мы вместе , платим по историческим счетам. В Казахстане - объявлениями, что тут сдают квартиры лицам с неславянской внешностью, в республиках Балтии, закрытой границей - за все деяния дедов и отцов - за их великие ""освободительные походы"", и так далее. И, с ужасом, оглядываясь, видишь, как рассыпается на глазах миф о добром русском народе, о солдате с ребенком на руках, о защитнике мира от фашизма... Мне горько это писать, потому что мой молодой двадцатишестилетний дед, сгоревший в 1943 поду Полтавой в танке, абсолютно не заслужил такой посмертной судьбы. Как и все наши общие предки.",Facebook,https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=pfbid0X1B83nfUx1XkWExvTh4hkqyqyoBvFwnsAtAsAs73EBML7Ff4qntQ5hWAPQPY27Cql&id=100000016502662,2022-09-25 10:38:45 -0400
Facebook,"Перекличка Я только что приземлился в Ташкенте Я вылетаю сегодня в Мурманск Я уже 25 часов стою на казахской границе Я уже в Таллине В Стамбуле В Ереване Я вернусь сейчас в Москву, напишу заявление и отработаю две недели, иначе меня уволят по статье У меня кредит У меня сестра Мама Папа Разные дела Кому я там нужен Границы не закроют, всего лишь введут выездные визы, но у меня есть план Мне бы подтянуть английский Мы купили путёвку на Кипр, вылет через три дня Не надо паниковать Я не выхожу из дома, чтобы не попасть на патруль Не надо паниковать Не надо паниковать Не надо паниковать надо",Facebook,https://www.facebook.com/sergey.khazov/posts/pfbid02abYgyFoJr4hWPkuhLDkg2BqLvR62sBuWRk8Nbb6QiftTanpp6yKnZBXjfu3Js2b1l,2022-09-25 10:39:28 -0400
Facebook,"95% людей, которые уезжают сейчас, Европе не нужны. Почти все, у кого были ум и совесть, уехали до 21 сентября. В России остались главным образом те, кого либо никак не смущала война против соседней страны, пока она не коснулась их лично, либо у них не хватало мозгов, чтобы сложить два и два и понять, как будет развиваться ситуация дальше. А скорее всего — одновременно и то и другое. Да, среди них наверняка есть и те, у кого есть и мозги и совесть (и это, конечно, вы), но у них по какой-то причине не получилось уехать раньше. Но таких среди тех, кто решил валить после 21-го сентября, ничтожное меньшинство. Не очень умные аморальные эмигранты никакой пользы Европе не принесут, скорее уж наоборот. В общем, у Европы сейчас нет никакого резона давать россиянам визы. Если вы не хотите отдавать жизнь за царя, больше половины глобуса открыто. Можно уехать в любую невоюющую страну Азии, Латинской Америки или хотя бы и Африки. Это позволит вам сохранить главное — жизнь. Если же вы хотите не просто жить, но жить в относительном комфорте в Европе, то, раз вы так и не уехали до сих пор, вы этого не заслужили. Это не значит, что вы не можете этого заслужить. Можете. Но первый шаг на этом пути лежит через Улан-Батор.",Facebook,https://www.facebook.com/karmodi/posts/pfbid0kUTtdg3AWGKCRj8w4x6PdktdS6XSGoKeKmsaCfgKFcWJwdouxphgvtEbMNQXX5wNl,2022-09-25 10:40:34 -0400
Facebook,"«В конце апреля по нашей губернии была объявлена мобилизация. О ней глухо говорили, ее ждали уже недели три, но все хранилось в глубочайшем секрете. И вдруг, как ураган, она ударила по губернии, В деревнях людей брали прямо с поля, от сохи. В городе полиция глухою ночью звонилась в квартиры, вручала призываемым билеты и приказывала немедленно явиться в участок. У одного знакомого инженера взяли одновременно всю его прислугу: лакея, кучера и повара. Сам он в это время был в отлучке, – полиция взломала его стол, достала паспорты призванных и всех их увела. Было что-то равнодушно-свирепое в этой непонятной торопливости. Людей выхватывали из дела на полном его ходу, не давали времени ни устроить его, ни ликвидировать. Людей брали, а за ними оставались бессмысленно разоренные хозяйства и разрушенные благополучия. Наутро мне пришлось быть в воинском присутствии, – нужно было дать свой деревенский адрес на случай призыва меня из запаса. На большом дворе присутствия, у заборов, стояли телеги с лошадьми, на телегах и на земле сидели бабы, ребята, старики. Вокруг крыльца присутствия теснилась большая толпа мужиков. Солдат стоял перед дверью крыльца и гнал мужиков прочь. Он сердито кричал: - Сказано вам, в понедельник приходи!.. Ступай, расходись! – Да как же это так в понедельник?.. Забрали нас, гнали, гнали: «Скорей! Чтоб сейчас же явиться!» – Ну, вот, в понедельник и являйся! (...) По всему городу стояли плач и стоны. Здесь и там вспыхивали короткие, быстрые драмы. У одного призванного заводского рабочего была жена с пороком сердца и пятеро ребят; когда пришла повестка о призыве, с женою от волнения и горя сделался паралич сердца, и она тут же умерла; муж поглядел на труп, на ребят, пошел в сарай и повесился. Другой призванный, вдовец с тремя детьми, плакал и кричал в присутствии: – А с ребятами что мне делать? Научите, покажите!.. Ведь они тут без меня с голоду передохнут! Он был как сумасшедший, вопил и тряс в воздухе кулаком. Потом вдруг замолк, ушел домой, зарубил топором своих детей и воротился. – Ну, теперь берите! Свои дела я справил. Его арестовали. Телеграммы с театра войны снова и снова приносили известия о крупных успехах японцев и о лихих разведках хорунжего Иванова или корнета Петрова. (…) В начале июня я получил в деревне телеграмму с требованием немедленно явиться в воинское присутствие. Там мне объявили, что я призван на действительную службу и должен явиться в Тамбов, в штаб 72 пехотной дивизии.(…) Я был назначен в полевой подвижной госпиталь». В качестве врача Вересаев участвовал в призывных врачебных комиссиях. Он вспоминает: «Ввели солдата. – Спусти штаны! – резко, каким-то особенным, подозревающим голосом сказал дивизионный врач. – Эге! Это-то? Пу-устяки! Нет, нет, освободить нельзя! – Ваше высокородие, я совсем ходить не могу, – угрюмо заявил солдат. Старичок вдруг вскипел. – Врешь! Притворяешься! Великолепно можешь ходить!.. У меня, брат, у самого еще больше, а вот хожу!.. Да это пустяки, помилуйте! – обратился он к врачу. – Это у большинства так… Мерзавец какой! Сукин сын! (…) В полках старшие врачи, военные, твердили младшим, призванным из запаса: – Вы незнакомы с условиями военной службы. Относитесь к солдатам построже, имейте в виду, что это не обычный пациент. Все они удивительные лодыри и симулянты. Один солдат обратился к старшему врачу полка с жалобою на боли в ногах, мешающие ходить. Наружных признаков не было, врач раскричался на солдата и прогнал его. Младший полковой врач пошел следом за солдатом, тщательно осмотрел его и нашел типическую, резко выраженную плоскую стопу. Солдат был освобожден. Через несколько дней этот же младший врач присутствовал в качестве дежурного на стрельбе. Солдаты возвращаются, один сильно отстал, как-то странно припадает на ноги. Врач спросил, что с ним. – Ноги болят. Только болезнь нутряная, снаружи не видно, – сдержанно и угрюмо ответил солдат. Врач исследовал, – оказалось полное отсутствие коленных рефлексов. Разумеется, освободили и этого солдата». Далее Вересаев вспоминает, что происходило в Тамбове перед отправкой поезда на войну: «Город все время жил в страхе и трепете. Буйные толпы призванных солдат шатались по городу, грабили прохожих и разносили казенные винные лавки. Они говорили: «Пускай под суд отдают, – все равно помирать!» Вечером за лагерями солдаты напали на пятьдесят возвращавшихся с кирпичного завода баб и изнасиловали их. На базаре шли глухие слухи, что готовится большой бунт запасных. С востока приходили все новые известия о крупных успехах японцев и о лихих разведках русских сотников и поручиков». Наконец эшелон отправили. Вересаев вспоминает: «В солдатских вагонах шло непрерывное пьянство. Где, как доставали солдаты водку, никто не знал, но водки у них было сколько угодно. Днем и ночью из вагонов неслись песни, пьяный говор, смех. При отходе поезда от станции солдаты нестройно и пьяно, с вялым надсадом, кричали «ура», а привыкшая к проходящим эшелонам публика мо