Шизофренический «день воссоединения» - ЭХО
September 30, 2024 06:32
Украл, выпил — на фронт. Согласно поправкам, которые на днях приняла Госдума, теперь уйти на войну можно от момента задержания до попадания в колонию - ЭХО
Конвейер для «СВО» Украл, выпил — на фронт. Согласно поправкам, которые на днях приняла Госдума, теперь уйти на войну можно от момента задержания до попадания в колонию. Вербовка стала настолько распространённой, что об отправке на «СВО» задумываются даже антивоенные политзаключённые, узнала «Новая газета Европа». 💬 «Один мой подзащитный настолько пал духом и невероятно болезненно переживал заключение, что собрался любой ценой выйти, просто чтоб покинуть тюрьму, несмотря на то, что он абсолютно антивоенный. Мне стоило много нервов и усилий, чтоб отговорить его от этого гибельного решения» Елизавета, адвокат Новым законам очень рады силовики, признаются некоторые из них. Сотрудникам МВД заметно упростили работу. 💬 «Для сотрудников полиции, работающих „на земле“, это просто как манна небесная. Существенно меньше писанины. Задержанный пишет признанку, затем заявление о направлении его на СВО, и на этом дело закончено, а статистика при этом повышается, что несёт определенные дивиденды. Премии, поощрения, внеочередные звания, повышения» Александр, полицейский Однако сотрудники Следственного комитета, напротив, стараются сделать так, чтобы заявления об отправке фигурантов на войну где-нибудь затерялись, отмечают отдельные юристы. 💬 «Показатель хорошей работы следствия — это выход дела в суд. Поэтому при заключении контракта на ранних стадиях у них летит статистика. Они недовольны» Елизавета, адвокат Отправку на войну некоторые заключённые воспринимают как счастливый билет на волю и не думают о том, что их может ждать в окопах, говорят родственники тех, кто вскоре погиб на фронте. 💬 «Женя очень боялся, что опоздает и война закончится без него. Когда ему дали 11 лет, он сказал, что пойдет воевать, там есть шанс, а в тюрьме ему не место. Он не знал, милый, что шанс этот мизерный!» Елена, мать осуждённого Тогда как опытные рецидивисты, которые устроились на зоне, далеко не всегда соглашаются ехать на войну, отмечают оперативники. 💬 «С учётом того, что у него уже за плечами два срока лишения свободы, ему почти пожизненное грозило. Но попросил показать указ, согласно которому ему полная амнистия выйдет. Так как я такой указ предоставить не смог, он отказался от „признанки“ и сказал, что лучше уж на зоне пожить, чем в Украине в „мясном штурме“ сгинуть» Сергей, полицейский Сотрудники МВД при этом осознают, что освобождение задержанных от наказания только стимулирует преступность. И не исключают, что те, кого они отправили на войну, вскоре могут встретиться им вновь. 💬 «Не понеся наказание, да еще и заимев в своей биографии такой пункт, как „борьба с нацистами“, они частенько, вернувшись домой в отпуск или по ранению, пускаются во все тяжкие. Будучи в уверенности, что даже в случае поимки у них есть шанс избежать наказания, просто снова написав заявление об отправке на СВО» Александр, полицейский Так и происходит на практике — к примеру, бывший «вагнеровец», осуждённый за изнасилование и убийство 85-летней жительницы Кировской области, вместо 23 лет пробыл в колонии всего восемь дней. Как подсчитало издание «Вёрстка», вернувшиеся с фронта участники войны в Украине убили в РФ уже как минимум 242 человека, ещё 227 искалечили.
September 30, 2024 06:32
В 1990-е положение пост-советской интеллигенции... - Борис Грозовский | Facebook
В 1990-е положение пост-советской интеллигенции резко изменилось: слово резко утратило статус, каким оно обладало в советские времена, когда неподцензурное высказывание значило очень много. Это тяжело переживалось. Наткнулся на любопытную статью тартусского философа Елены Григорьевой ("Логос", №11-12/1999) об этом: [...] Существование исчезнувшего заметить гораздо легче, а то и единственно возможно. Итак, сначала помер автор, а затем и его слово. [...] Можно сказать, власть покинула слово, [...] слово утратило свою сакральность [...] и ответственность за происходящее. [...] За слово можно получить компенсацию в суде, [...] а за слишком-много-знание - контрольный в голову. За словесным многознанием стоит денежный эквивалент [...]. Для поколения автора этих строк чтение было некой альтернативой реальности. Как правило, более привлекательной. [...] Попавшее в текст обретало значение и значимость и типологизировалось. В книгу погружались и отключались. [...] Прояснение случилось в тот момент, когда за что-то стали платить деньги. В смысле - разные деньги. Обнаружилось, что интеллектуальная деятельность [...] оплачивается совершенно ничтожно. И это после всех их заслуг в деле развала системы экономических суррогатов. [...] Ореол мученика, устная слава (магнитофонная и самиздатовская популярность включительно, поскольку даже напечатанное слово в самиздате функционирует на словах непечатного). Все это рухнуло в одночасье в силу своей бинарной оппозиционности. Неоплаченность деньгами стала означать непринадлежность к интеллектуальной элите (она же - цвет нации). Формула "если ты такой умный, то где твои деньги?" не оставила никаких шансов былым властителям дум. [...] Свобода слова в такой ситуации [...] означает только свободу быть проданным и купленным. [...] Одним словом, ценность, как ей и положено, слилась с ценой. [...] Итак, ценным становится только слово (соответственно - и его носитель), которое оплачено. Вопрос: может ли в этой ситуации слово быть не говорю - "истинным", но просто "соответствующим" действительности? [...] А зачем? Кому это нужно (читай - выгодно), чтобы слово значило то, что оно и так значит? [...] Платить слову готовы за то, что оно лжет. Точнее, слову платят за то, что оно помнит о том, что умело говорить о действительном [...] Чем грандиознее предполагаемая девиация между словом и status quo ([...] истинностью), тем выше цена такого слова. Гонорары мастеров слова, где первым из лучших является "журналист-мутант" Доренко, говорят сами за себя. [...] Поскольку слову платят за девиацию, а существующим может считаться только оплаченное слово, соответственно, понятия слова и лжи сближаются до полного неразличения. [...] Кто бы знал, что допиваясь до свободы, мы тем самым подкапывались под подлинность слова? При тоталитарных режимах эта подлинность обеспечивалась одним простым и убедительным аргументом - физическим телом его носителя. Сболтнул чего не того - и "Слово и дело!" ("сказал - сделал") язык вон, кол, колесо, дыба, каторга, Сибирь, ГУЛАГ. Это убеждало в значимости сказанного. [...] Монаршее слово обладало властью, но и противостоящее, оппозиционное ему слово обладало не меньшей, в силу указанных гарантий. Отсюда следует прискорбнейший вывод, что если за слово не будут распинать, то нечем будет подтвердить его истинность. [...] В России власть слова держалась так долго потому, что сохранялась возможность физического воздействия на говорящего. Социальная система, построенная построенная на буквально понятом подражании Христу. [...] Обнаружив, что можно в одной газете сегодня написать, что депутат такой-то содержит гарем из представительниц малых народов Севера на средства налогоплательщика с указанием имени последнего, а завтра, что не содержит, потому что давно кастрат и импортент, зато этот налогоплательщик ... ну и так далее, и никому ничего за это не будет, стало понятно, что к слову надо относиться легче. И стали.