Мирное сопротивление - это прежде
всего коммуникация внутри нации, между разными ее фракциями и частями. Есть те, которые уверенны в необходимости сопротивления, и есть те, кто, понимая мотивы сопротивляющихся и в чем-то разделяя их, не готовы присоединиться и даже не уверены в целях протеста. Когда первые идут на сопротивление, подставляя себя под дубинки и риски дальнейшего преследования, вторые напряженно следят за этим сюжетом, пытаясь понять, насколько неприятный, но приемлемый для них в настоящий момент режим в силу своей склонности к насилию фатально угрожает им в будущем? Чрезмерное насилие заставляет их эмоционально переходить на сторону протестующих. Потому что те, кто может вот так неистово дубасить людей ни за что, в сущности, представляют для них потенциальную опасность. Эти люди хотят видеть режим, пусть и авторитарным, но относительно цивилизованным и толерантным, не угрожающим им. Это удивительный ограничительный механизм. Выясняется, что режим может нанять, экипировать и натренировать сто тысяч дылд, чтобы они защищали его от мирного протеста. Но эффективность этих дылд ограничена уровнем идиосинкразии общества к насилию, и режим, и дылды при всем своем могуществе не могут переступит этого порога без риска фатального проигрыша. В эту калькуляцию включены и люди, в чьи обязанности входит непосредственное осуществление насилия. Они тоже - как ни парадоксально - напряженно следят за тем, насколько их насилие хотя бы относительно легитимно в глазах общества. И испытывают большие психологические нагрузки в связи с этим. Мы, в России, на самом деле имели опыт такого рода. 20 августа 1991 г. по заданию ГКЧП был разработан и утвержден план штурма Белого дома. Но, по итогам рекогносцировки на местности, руководители элитных групп КГБ 'А' и 'Б' сообщили представителям ГКЧП свое мнение, что план не может быть реализован, потому что сопряжен с большим количеством жертв среди населения и личного состава. В этот момент судьба ГКЧП была решена. Иными словами, 'мирный протест' в политическо-метафизическом смысле - это такой диалог внутри общества о том уровне насилия, при котором данное общество готово жить. И чем выше сопротивляемость и устойчивость протеста, тем острее и фатальнее вопрос этот выглядит для режима и для тех, кого он пытается рекрутировать в свою поддержку и кто его должен защищать.
Привет, это Александр Губский, издатель
VTimes. У нас есть отличная новость: «Financial Times, ведущее деловое издание мира, предоставило VTimes право публиковать на русском языке свои статьи и видео. Мы начнем использовать материалы FT с 1 октября. У нас уже был опыт успешного партнерства с Financial Times. В 1999 г. знаменитое британское издание стало, наряду с The Wall Street Journal и издат...ельским домом Independent Media, одним из трех учредителей «Ведомостей». Совместный бизнес продолжался 15 лет, и мы многому научились у коллег. Наша команда, много лет делавшая «Ведомости», теперь запускает новое издание, VTimes. Нам очень важно и приятно, что руководство Financial Times признало наш молодой проект достойным того, чтобы отдать ему право публиковать свои материалы. Мы непременно оправдаем этот кредит доверия».
— Изя, что бы ты
мог сказать за Владимира Владимировича?— О, это чисто российская разработка, аналогов которой больше нигде в мире нет.
«Лично у меня Путин украл
порядка 200-300 тысяч рублей, когда в 2014 году заморозил накопительную часть пенсии», - за эту фразу у жителя Ейска забрали еще 30 тысяч рублей (неуважение к власти)
Господи, какое днище. Дмитрий Киселев
«ночует» в номере Навального.Главный пропагандон страны, почти министр, летит в Томск , раздевается догола и в халате снимает стендап. Дожить до 66 лет и выполнять приказы хозяина как жалкая собака.Ведь твои дети это смотрят, скотина.
На самом деле самый очевидный
стратегический противник России, конечно, никакая не Украина или тем более не США, даже не Китай, а Турция. И все эти шашни с Эрдоганом это комплекс времен пакта Молотова-Риббентропа, когда с потенциальном противником пытаются заигрывать.