Елена Иваницкая - Обзор-848. Дурдом! – Двери открыты, приезжайте!... | Facebook
August 23, 2024 01:49
Михаил Берг - Почему практически все, что говорит российская... | Facebook
Почему практически все, что говорит российская эмигрантская пресса о войне или России – пропаганда Определить информационную или аналитическую пропаганду (пропаганду в виде комментария) одновременно легко и трудно. Трудно, потому что очень часто информационные или аналитические продукты выглядят вполне профессионально. Более того, они исходят от авторов с репутацией, крепким образовательным бэкграундом и вообще неглупых людей. Но все равно почти всегда на выходе мы имеем дело с пропагандой, пусть и умелой. И критерий оценки довольно прост – если вы, описывая войну, агрессивную и начатую одной стороной, не критикуете вторую сторону, сторону жертвы, то вы воспроизводите канон пропаганды. То же самое при описании внутренних проблем страны-агрессора: если вы описываете ее как сборище преступников, трусливых и полезных идиотов, если вы убедительно не раскрываете причины поддержки авторитарного или тоталитарного лидера, начатую им войну, то все, что вы говорите, несмотря на подчас интересные подходы, факты и отдельные соображения, - пропаганда. Понятно, что изначально российская эмигрантская пресса оказалось в непростой ситуации. Эмигрировав из России в самом начале войны, отчасти в знак протеста, отчасти спасая себя и свои семьи, многие известные журналисты, аналитики и просто медийные персоны оказались в подвешенном состоянии. Подчас не имея второго гражданства и не желая (или не имея возможности его получить, например, при эмиграции в Израиль, что более чем сомнительный выход), либералы-релоканты мгновенно попали в зависимость от доминирующей правительственной позиции тех стран, в которых они оказались. А если говорить о наиболее территориально близких к России странах Балтии, то они изначально занимали проукраинскую позицию, основанную на давней истории ненависти и страха перед Россией. И, как правило, не позволяли бывшим российским журналистам делиться объективной информацией, как это произошло с тем же Дождем, попытавшимся заниматься не пропагандой, а информацией. Или, что точнее, соединять информацию с пропагандой в зависимости от ситуации. И тут же вступили в противоречие с политикой балтийской страны, которой, кроме антироссийской, антиимперской пропаганды, выставляющей Россию и ее граждан как жестокого и глупого агрессора, ничего другого не позволялось. То есть, покинув Россию в знак протеста против навязываемого государственного конформизма, они очутились в ситуации, где от них требовался практически такой же конформизм, только с другим знаком. Среди легких и очевидных признаков того, что перед нами не информация или аналитика, а пропаганда, есть несколько мнемонических правил. Например, когда Россию, начавшую агрессивную и жестокую войну, именуют злом, воплощением зла, полюсом зла, что по словоупотреблению и коннотации подразумевает, что противостоит злу добро. И, значит, можно не тратить время на доказательство того, что перед нами противостояние добра и зла, и можно просто ограничиться одним вырванным из контекста примером, скажем, жестокости или варварства, чтобы махнуть рукой и пригвоздить: это сущий ад и вопиющее зло. Почему это пропаганда? Потому что разделения чего-либо на добро и зло принадлежит теологии, религиозной догматике с ее черно-белой картиной двух миров, что противоположно аналитике или добросовестной информации с ее вниманием к оттенкам и деталям. Но разве начало агрессивной войны – не зло? Ну, если пользоваться таким ярлыком как метафорой, то зло, но никак не большее, чем все те войны, которые устраивали практически все империи перед окончательным развалом с желанием предотвратить его. То есть война Путина - агрессивная и жестокая, но никак не более агрессивная и жестокая, чем война Франции в попытках удержать Алжир и Вьетнам, Англии – Индию и многие из своих азиатских колоний, Португалии в Мозамбике и Анголе, США, которые вообще входили в Латинскую Америку как на свой задний двор каждый раз, когда им не нравился политический тренд той или иной страны с ее часто левым поворотом. Но небрежно определяя, что Россия или путинский режим – это просто зло, практически ни один аналитик или ньюсмейкер не ставил ее в ряд с другими империями, проливавшими никак не меньше крови в желании не допустить независимость колонии, о ней возмечтавшей. Есть ли разница между войной путинского режима с войнами тех же Франции, Англии или США? Если и есть, то временнЫе: те войны были в прошлом веке, а в этом как бы считается, что это уже архаика (и это архаикой действительно является). Плюс разница культурных стереотипов, у православия, увы, куда отчетливее государствоцентричный тренд и пренебрежение к индивидууму, личности, ценность которой на практике растворяется в преобладающей ценности государства. Однако если аналитик или ньюсмейкер не делает этой оговорки, не ставит агрессивную и жестокую войну России в один ряд с другими жестокими и агрессивными колониальными войнами прошлого, а просто цепляет ярлык – голимое зло: значит, перед нами пропаганда. Не менее важно утончение, касающееся и второй стороны конфликта, Украины, против которой путинский режим и начал войну, стремясь загнать ее обратно в имперское стойло. Потому что начала войны – это преступление Путина, но ведение войны – это то, что творится с двух сторон. И если журналист или аналитик описывает исключительно зверства российской армии, но не упоминает военные преступления украинской, перед нами пропагандистский пирог с фальшивой начинкой. Среди аналитиков и обозревателей, неизменно упоминающих не только российские военные преступления, но и военные преступления украинской армии, например, Руслан Левиев. Каждый раз, когда украинская ракета прилетала в жилой дом на Донбассе или Белгороде, он вместе с анализом того, откуда прилетала ракета, точно ли она украинская, а не российская, говорил о военных преступлениях, вызывая ярость среди проукраинских патриотов, настаивающих на том, что, раз войну начала агрессивная и жестокая Россия, все действия Украины заведомо оправданы, ибо она жертва. Но правила ведения войны не разделяют военные преступления на преступления жертвы или агрессора, что косвенным образом признала сама Украи