ия начала 2021 года ясно показали настроения 20-летних, это озаботило политический режим – теперь меры принимаются. Борьба с врагом №3 ведется менее активно, чем с врагом №2: у науч-поп проектов меньше аудитория в сравнении с медиа, да и заняты они не дворцами и дочками, а менее понятными кагэбэшникам материями. - Враг №4 – правозащитники и адвокаты. Насколько сильно раздражение ими, видно по многолетней борьбе «Мемориала» и мощнейшей атаке на Команду 29 (названа в честь статьи Конституции о свободе мысли и слова), чьи адвокаты защищают Навального, Ивана Сафронова, ведут дела по обвинениям в госизмене, разглашении гостайны, шпионаже. То есть напрямую противостоят КГБ. Команде 29 пришлось самораспуститься после признания нежелательной чешской организации, с которой Команду 29 отождествила Генпрокуратура. Это решение стало новым этапом в борьбе власти с гражданскими организациями. Шансы на оспаривание этого решения в российских судах равны нулю. Если бы Команда 29, один из самых успешных адвокатских проектов 2010-х годов, не самоликвидировалась, то на следующим шаге власть могла развернуть уголовное преследование тех, кто с ней сотрудничал в любой форме (донейшены, подготовка текстов, участие в гуманитарных и медиапроектах). Неважно, что текст опубликован пару лет назад – раз его можно прочитать и сегодня, значит, участие в деятельности нежелательной организации (НО) продолжается. Именно поэтому Команда 29 удалила весь богатейший медиаархив – памятки, репортажи, расследования, истории политзаключенных, судебные документы и тд – все это могло трактоваться как распространение материалов НО участие в ее деятельности). И рекомендовала всем, кто делился ее материалами – удалить линки и репосты. Логика обвинения совершенно иезуитская, но бороться с ней в российских судах бессмысленно. «Теперь за любое действие, связанное с нежелательной организацией, наступает административная, а затем и уголовная ответственность, - говорит экс-руководитель Команды 29 Иван Павлов в совершенно пронзительном интервью Ксении Клочковой для Republic https://republic.ru/posts/101168. - Даже если это пост во «ВКонтакте» в 2017 году. Практика применения законодательства такая, что то, что ты тогда разместил, ты сегодня «продолжаешь распространять», и тебя за это могут наказывать». Сила правозащитных проектов нового поколения состоит в том, что, в отличие от советской генерации правозащитников (МХГ и др.) это были одновременно и медийные проекты. Не можешь выиграть дело – расскажи всем о творящейся несправедливости, об обстоятельствах дела и его рассмотрении судом. Получалось это у них очень хорошо. По прошествии 7 лет (столько было Команде 29, похожий возраст у других проектов) власть устала терпеть. Гарантированный выигрыш дела в суде перестал приносить ей радость. Ведь о творящейся несправедливости все равно узнают тысячи людей, это влияет на их настроения. Как побороть эту напасть? Признавать всех иностранными агентами? Блокировать сайты? Оба способа не очень эффективны: блокировки можно обходить, а к существованию в статусе иноагентов правозащитники готовы лучше других. И вот – о чудо! – на 22-м году от рождения российского авторитаризма нашлось волшебное средство, позволяющее одним махом нанести удар и по правозащитной, и по медийной деятельности организации. Это признание ее нежелательной (НО). Единственное условие – организация должна быть иностранной или международной. Но это, как показали истории Команды 29 и Проекта, можно трактовать расширительно. По сути, законодательные требования в отношении НО жестче, чем к «экстремистским» (не говоря уже об иноагентах). Нежелательные организации для государства хуже террористических. Формулировки размыты, «участием» в деятельности НО и организацией ее деятельности можно признать все что угодно. Организация, признанная нежелательной, подлежит полному забвению: весь созданный ею контент должен быть полностью удален из сети. И блокировать ничего не надо. Пользователи сами удалят контент, ведь в противном случае он становится токсичным для тех, кто с этим контентом связан. По сути, НО подвергаются не только остракизму, но и забвению: все, что они сделали, должно быть немедленно стерто во избежание ответственности за участие деятельности НО. Идеальный репрессивный механизм: и остановка деятельности, и стирание ее следов. Возникает эффект, аналогичный стиранию фотографий коммунистических вождей. Осудила партия Троцкого – убираем его имя и изображение рядом с другими вождями, осудила Пятакова-Рыкова – убираем их, осудили Бухарина с Зиновьевым – и вот на фотке остаются только Сталин с Лениным. До июля 2021 организации, специализирующиеся, кроме прочего, на производстве контента, нежелательными вроде бы не становились. Команда 29 стала первой. Теперь и работа юристов дестабилизирована, и контент изъят. Этот опыт был сразу же продолжен организацией, связанной с расследовательским медиа «Проект», нежелательной признали его компанию-издателя, зарегистрированную в Штатах. Из-за рисков преследования авторов текстов редакция Проекта удалила с сайта раздел «мнений», где было множество интересных статей. Мне тоже пришлось убрать упоминания организаций, признанных в последние недели и месяцы нежелательными. Ощущение от этой post-цензуры препаскуднейшее. Авторы книжек, выходивших в сталинские годы, удаляли упоминания ставших неугодными имен ради новых изданий и прочих благ. В путинской России есть интернет – поэтому упоминания НО следует удалить всем, и только ради того, чтобы не подпасть под уголовку на старых, мало кому видных записях. Это на заметку будущим исследователям террора в цифровой среде: он намного жестче и всеохватнее террора досетевых эпох, поскольку может распространяться в прошлое. «Пока власти не додавят журналистов-расследователей, они не успокоятся», - сказал сегодня Роман Доброхотов. Но это же касается и адвокатов, и правозащитников, и просветителей… Парадокс путинских избирательных репрессий в том, что в то время как за одними уже пришли (и у них «ужас-ужас»), другим кажется, что «все еще норм» (ну да, за кем-то пришли, но за мной-то ведь еще нет). «Разве я делаю что-то такое, из-за чего за мной могут придти?» - этот вопрос можно успешно задавать себе ровно до того дня, когда за тобой придут. Нащупанная властью возможность признания медийных проектов нежелательными – это самая опасная из правовых техник последних лет. В 2013-14 годах общество еще могло ответить на волну признания НКО иностранными агентами. Сейчас – почти нет: законодательство модифицировано, и чем активнее ты будешь спорить, тем скорее сам станешь объектом уголовного преследования. В 2021 году, через 30 лет после падения коммунизма, общество парализуется хорошо знакомым страхом. Когда государство атакует всех, кто выполняет важную роль в поддержке инфраструктуры гражданского общества, единственный способ отсрочить неизбежное – увеличить поддержку тех, кто для вас ценен. В частности, поддержка нужна 1) TheInsider (@theinsider) – издание стало иностранным агентом, против главреда Романа Доброхотова готовится дело о клевете (https://donate.theins.ru/); 2) «Адвокатской улице» (@advstreet) - независимому медиа о адвокатов и для адвокатов. Когда за вами пришли, адвокаты – это самые главные люди. «Адвокатская улица» нужна для того, чтобы когда за вами придут, вас было кому защищать. «Улице» нужно 400 тыс руб. в месяц пожертвований, пока собрано около 40% подписок (https://advstreet.ru/donate/); 3) DOXA (@doxajournal) – несколько сотрудников редакции обвиняют в призывах к участию несовершеннолетних в митингах зимы 2021. Редакция работает (https://doxajournal.ru/donate); 4) ОВД-Инфо (@ovdinfo) – главный проект помощи политзаключенным (donate.ovdinfo.org); 5) «Важные истории» (@istories_media) – одно из лучших расследовательских медиа (поддержать: http://bit.ly/2N9cmox).",Facebook,https://www.facebook.com/bgrozovski/posts/4198790523502087,2021-07-29 06:09:32 -0400