Facebook,"Чем пахнет сегодня московский воздух? Дорогая Маечка, ты просишь рассказать из своего далека, сидя на стипендии Фулбрайта в Америке, куда тебя занесло задолго до, чем пахнет московский воздух, в который тебе придется вскоре окунуться, ведь по условиям контракта тебе уже купили билет, и скоро-скоро ты полетишь с неведомо какими пересадками через океан, к нам, сюда. Воздух московский пахнет настороженностью, тишиной, пронизанной невидимыми лучами страха, истерикой близких, вдруг повылазившей грубостью продавщиц в магазине ""Мираторг"": «А я не должна за вас читать надписи на товаре, и не должна я знать, где лежит ваш сукразит, мало ли что диабетик, у вас у самого очки, для дали? я ж не должна различать, на них не написано, я этикетки меняю тута, и не грозите мне, я не боюсь, пуганая», еще воздух пахнет мокротОй, кашей снежной под ногами, ощущением постоянным как тебя отимели, всех хором, как на пересылке, о чем неоднократно читано, и каждого поименно, что ощущаешь до дрожи в коленях, настигающей вдруг, без всяких симптомов и явных сигналов организма, а ты чего ожидала? весны, солнышка, случается, светит сквозь немытые окна, так думаешь я их помою, фигу - сил нет, желания, даже телефон не возьму в руки, чтобы молдаванку позвать, у меня перед сном пальцы на руках-ногах немеют, а на закате вчера в окне - чистая кровь разливанная по крышам, даже голубей залила, сидят застывшие, словно набитые чучела, а она, кровушка теперь повсюду, и все время мерещится, мерещится, - пахнет тут старцем Илием, умильно шамкающим, ведь войны бояться не следует, бояться и уповать надо на одного Бога и его сильно любить, попом Ткачевым, проповедующим правдивость и правильность спецоперации: «не начни мы, к нам бы прилетело», понятно, что «прилетело» - слово, ежедневно долетающее до моих ушей из Ютуба, люди, стоящие у городских руин, поминают его постоянно, смотрите, выходит отец Ткачев тайком поглядывает, или просто в крови у него воинский жаргон, прикипел к нему как чайный танин к котелку тех, кто сейчас в лютую стужу греется у костерка рядом с развороченным прилетевшим снарядом домом, пахнет Владимиром Вигилянским – протоиереем и орденоносцем, писавшим когда-то стихи, выложившем в посте извлеченную на свет божий из небытия статью Эренбурга о зверстве нацистов, тихой церковью в Хохлах, где служит тот, хороший, что не подписал, а двести пятьдесят с гаком иереев не страшась подписали письмо против братоубийства, редкими ""зигами"" на машинах, количество их увеличивается по мере выезда за кольцевую, и начинаешь невольно высчитывать – сколько же пошло на эту гадость клеевой бумаги, придуманной специально для того чтобы сохранять в домах тепло, а не призывать к мародерствам и грабежам в них, подорожавшим твердым сыром ""Дзюгас"" из взятой в оборот Белоруссии, участившимися кухонными встречами со старинными друзьями, с которыми веками уже научился перезваниваться и обмениваться смсками, как наши предки-новгородцы лаконичными грамотками на бересте, братьями-славянами, коих сперва стерла в пыль московская рать Ивана Третьего, а вконец изрезало-растоптало-изнасиловало войско Грозного Ивана, да так били-резали, что Волхов три недели красным-красный тек от крови, что зафиксировано приужахнувшимся летописцем, ведь за все прошлые годы разучились мы общаться - чай пить на пару, тет-а-тет, или хотя бы втроем, вчетвером, скромненько, но сердечно, вместо чего мимоходом ставили лайки под постами, как визитные карточки оставляли в прихожей, в джентльменов поигрывали? нет, соответствовали прогрессу, а случилась беда, потянуло на проверенные разговоры-обсуждения, причем у всех, причем сразу возникла такая судорожная потребность в общении, как когда-то давно, когда были они в обязательном заводе, помнишь ли ты те времена, Маечка? пахнет тут отличными гражданственными стихами Володи Салимона на фейсбуке, загляни к нему не поленись, того стоит, и редко, но метко написанными аналитическими разборами ситуации, чаще всего прилетающими из-за бугра, и целым ворохом луковой соловьиной шелухи, храни господи ВПН, без него теперь никуда, ты уж не забудь его поставить, коли и взаправду собралась к нам, и забитыми, как сообщают знакомые врачи, кабинетами психологов, стрессом и валерьянкой, мильгамой и припадками, корвалолом и паникой, бессонными ночами и различными фобиями, мурашками по коже, всеобщим переполохом, шухером, вселенским свалом, стужей в жилах, непокоем, и тяжелым пробуждением, когда все тело словно набито стружкой или хуже того деревянное, - пахнет серым и сильно потускневшим базаром, дожившим в неизменном виде с девяностых, на нем потихоньку исчезают зарубежные строительные смеси и клеи, но мне они ни к чему, я дом зачем-то уже достроил, каждому ребенку по комнате, но дети-то, слава богу – тю-тю, за границей, я на том базаре покупаю масло, мелкую северную наважку и соленые семечки, без них вечерами уныло, хоть и вредно их лузгать, и я сижу, грызу, как набегавшийся за день хомячок, забившийся в клетке под пластиковое колесо, от семечек боль в животе как-то утишается, утишается, и сразу - шасть к столу, к ноутбуку, и смотришь, смотришь, смотришь в экран и не оторваться, хотя все знаешь наперед: боевые действия приостановлены, а они идут и идут, а Песков все врет и врет, вчера вот про Краматорский вокзал, будто сами украинцы себя, как унтер-офицерская вдова (как же эта классика задолбала), позавчера про Бородянку, или то был не он – он про Бучу отчубучил, аж волосы дыбом, а сердце с тех пор болит, не уймется, и под лопаткой давит, а ведьмы Жирика хоронят, а пипл отмечает: за спиной у Димона два гвардейца, приставлены? сторОжат, как волкодавы ЗК, а за спиной президента солдат с винтовками-то нет, - ох, и достали эти сплетни-хохмы-пересуды, тебе не представить никак, а участковый в новой черной форме, сменившей более нейтральную синюю, (мы отметили было как ее ввели, да и не придали этому значения, как многому-многому, что случалось за последние годы, зато в фунчозе научились разбираться, в соусах, в сортах красного), так вот, эта новая черная форма напоминает сама знаешь кого из 17 мгновений с черепами в петлицах, невольно вспоминаешь советский фильм, что смотрел миллион раз, вспоминаешь, и себя осаживаешь: чур меня, примерещилось, а младший лейтенант звонит, заявляет, сука, разве он виновен, что обязан проверить мое охотничье ружье, в сейфе ли запрятано? назначает рандеву, но не приходит, даже отзванивает и извинения просит - не смог зайти, у них была ""тревога"", - и у нас тревога, Маечка, тревога, так ее растак, и тоска, и волнение, а в мыслях беспорядок и смута, и кутерьма, и перепуг бессмысленный, нелепый, но беспощадный, исчезнет-вернется, запрячется-вынырнет из-за бабкиного шифоньера, зыркнет-блеснет глазком-катафотом и истает, атас, одним словом, как мы кричали в детстве, перед тем, как спрятаться, только прятаться некуда, от себя не убежишь, и снег грязный, точнее его останки, как всегда в это время года. 134Tatiana Guliaeva and 133 others 23 comments 21 shares Like Comment Share",Facebook,https://www.facebook.com/petr.aleskovskij/posts/5482274695133506,2022-04-09 03:54:46 -0400