бя самые высокие риски в социально-экономических экспериментах и мировых войнах. Третий урок – без ломки стереотипов поведения этого коллективного человека, его коллективного мышления он будет бесконечно воспроизводить вертикали, жесткие иерархии, огосударствленную экономику, рывки, осваивать жизнь как временное пространство и, наконец, общество служилых, подчиненных, закрепленных людей, имеющих низкую цену и способное на инновации только по твердому указанию барина. Это не значит, конечно, что в этом обществе не будут проявляться множественные таланты, но их кпд будет, скорее, проявляться, как взламывание асфальта, нежели чем цветение в удобренной почве. Четвертый урок - этот коллективный человек склонен к садомазохизму, к самоистязаниям, потому что любую реформу общества (особенно хорошо это видно с петровских времен) он проводит в крайности и доводит до крайности, с самыми большими потерями для населения и экономики. Разве что великие реформы 1860-х годов выглядят иначе, но были они закончены убийством царя – освободителя и самой крайнй реакцией. Во всяком случае вынужденные реформы начала 1900-х, и переворот в обществе, начавшийся с 1917 года, и переход к рыночности 1990-х годов полностью укладываются в эту логику. Пятый урок – любой опыт экономического или общественного чуда (это хорошо показывают до 10 – 15 стран, совершивших его после второй мировой войны) связан с переворотом в моделях «коллективного поведения», в ломке характера «коллективного человека». Только решимость народа переделать свой мир создает эффект быстрого перехода из общества отстающего в общество растущее, развитое. Но для этого любая реформа, пусть даже она идет сверху, должна быть подчинена не только росту и модернизации, тоннам или баррелям, а, прежде всего, интересам качества жизни. Каждое макроэкономическое или институциональное решение должно тщательно взвешиваться с точки зрения бытия населения, сохранности его имущества и доходов, продолжительности жизни. Только в этом случае удается «переделать» коллективного человека, создать общества, подчиненные развитию, а не иерархиям, переделам и времянкам. Шестой урок - хорошо видны циклы, тренды (при всей неоднозначности того, что происходило внутри): 1797 – 1801 гг. – ужесточения, Павел I, структурирование; 1801 – 1825 гг. – либерализация, Александр I, парламентские проекты; 1825 – 1855 гг. – централизация, свертывание власти в жгут, Николай I; 1855 - 1881 гг. – либерализация, Александр II, реформы, представительство; 1881 – 1894 гг. – закручивание, Александр III, административное давление; 1894 – 1917 гг. – вынужденная либерализация, Николай II, парламент, февраль; 1917 - 1921 г. - октябрь, военный коммунизм, всё - административно; 1921 – 1931 гг. – либерализация, нэп; 1931 – 1953 гг. – сбор всего в кулак, административная система, Сталин; 1954 - 1970 гг. – либерализация, оттепель, экономическая реформа; 1970 – 1985 гг. – централизация, бюрократизация, концентрация; 1985 - 1998 гг. – либерализация, децентрализация, разгосударствление, разнос; 1998 – по н.в. - шаг за шагом концентрация власти, сгущение государства. Это значит, что, следуя циклам, впереди можно ожидать времени либерализации и очень важно использовать его, если жизнь даст для этого шансы, для необратимых перемен. Седьмой урок – интеллигенция, приходя во власть, не способна ее удержать или перерождается в свою противоположность. Интеллигенция – иной способ существования людей, чем тех, кто живет во власти. Но только интеллигенция может создать школы и запас идей, способные менять коллективные модели поведения. И это значит, что у интеллигенции – своя война внутри России. Это война за массовое сознание, за рациональность и свободолюбие коллективного человека, за ценности независимого, мобильного, способного создавать инновации и принимать риски коллективного и частного поведения. Это война за эволюцию вместо революций. И эту войну еще нужно выиграть. Пока в ней российская интеллигенция (та, что в истинном смысле этого слова) – проигрывает. 3. Видите ли Вы какое-либо сходство сегодняшней российской ситуации (2017) с тогдашней (1917)? Сегодняшняя ситуация до 1917 года не «доросла». Степень концентрации рисков и неумелости на порядки слабее. Нет военных миллионных потерь людей, холода и начинающегося голода, которые ставят общество на грань потрясений. Нет внешнего давления, сопоставимого по силе с 1917 годом. Но есть предрасположенность модели общества, его институтов и экономики к крайне высокой волатильности, есть сверхконцентрация собственности и власти при нарастающем огосударствлении и есть негативный отбор в элите, способный когда-нибудь поставить страну на грань выживания. И еще есть искусственная стабилизация ситуации на основе сохранения спроса и подросших цен на российское сырье, что может быть не вечно. Так или иначе, если мы не начнем дорогу к социальному рыночному хозяйству, очень подходящему для России, и если не создадим свое собственное «экономическое чудо», то риски кризиса, подобного по силе 1917 году, будут нарастать. Пока, по оценке, в России тренд к упрощению, архаике и ослаблению сильнее тренда к развитию.",Facebook,https://www.facebook.com/yakov.mirkin/posts/3117572641813835,2021-11-09 02:05:28 -0500