о привёл друг всей жизни Шура Тимофеевский, и в «Московских новостях», где ему покровительствовала Ольга Евгеньевна Мартыненко. Вообще Москва его привечала с гораздо большей охотой и готовностью, чем родной город. Петербург не слишком жалует людей успеха. Они ему подозрительны и как-то даже враждебны. Чтобы тут выжить, надо уметь бесследно растворяться в серой влажной мгле каналов, в тихом безмолвии одинаковых будней, в скорбном шелесте одних и тех же бумажек, перебираемых при свете ламп дневного света, которого всегда не хватает, потому что тут всегда ночь. Аркадий, по питерским меркам, был, конечно, удачником и супер успешным профи: международное имя, выставки, о которых говорят, книги, которые становятся бестселлерами… Но успех у нас не прощают. В какой-то момент я зарекся спрашивать, как у него дела в Эрмитаже. Последние годы у него там не было ни дел, ни дела, ни единомышленников. И даже просто человека, который бы в него поверил и дал работу по его таланту, знаниям, опыту. Теперь музейные и выставочные проекты Аркадий делал исключительно на стороне. Спасибо Зельфире Трегуловой, безоговорочно и самоотверженно поддержавшей его замыслы. Третьяковская галерея, которой она тогда руководила, оказалась для него спасительным берегом, землей обетованной, где он в рекордные сроки сумел придумать и осуществить свои эпохальные проекты: «Roma Aeterna», и «Русский путь. От Дионисия до Малевича», и грандиозного «Врубеля», развеяв миф о своей неуживчивости и звездном высокомерии. Это была злонамеренная ложь. Такая же, как та подлая кампания, которая была развёрнута против его последней книги о Риме, когда его обвинили в невежестве и незнании истории Вечного города. Поначалу я не придал этому значения: ну, может, и правда ошибся, с кем не бывает? Но потом стало понятно, что цель гневных заметок и обличительных постов другая - не прояснить истину, не попытаться понять художественную логику автора, а публично унизить, убедить всех, что «неприкасаемых» не существует, что пресловутый «факт-чеккинг» - это все, а способность творить свои миры - ничто. Особенно в ситуации острой конкуренции издательств, специализирующихся на туристических путеводителях. Похоже, это была давно копившаяся злоба и зависть, которые наконец дождались своего часа, чтобы прорваться с радостным остервенением. И хотя Аркадий все обвинения отмёл по причине их смехотворной несостоятельности, цели своей эти люди добились. Они подорвали его веру в себя, сорвали ему голос, поселили в душе страх, что он больше ничего никогда не напишет. Так и вышло. Вторая книга про Рим, висевшая на нем все эти годы, так и не была закончена. Из последних сил он долбил вечную мерзлоту там, где ещё вчера «фонтаны били голубые и розы красные цвели». Лёд и отчаянье, лёд и одиночество… Вечный лёд. 24 февраля 2022 года он воспринял трагически. В этот день он пошёл на несанкционированный митинг у Гостиного двора. Видел, как валили лицом на асфальт, как тащили за волосы в автозаки. Он смотрел на это в каком-то последнем онемении, не веря, что видит все это своим глазами. Его тоже могли тогда повязать, забрать в кутузку. Но не забрали. «По старости, наверное», - горько посетовал он. Домой вернулся с твёрдым намерением не выходить из комнаты, пока «все это не закончится». Но война не закончилась ни через неделю, ни через месяц… Надо было как-то жить, что-то есть, выходить на работу… Он даже успеет подготовить отбор картин для выставки «Ярмарка в Нижнем Новгороде» - его последний совместный проект с разжалованной, но не сдавшейся Зельфирой. Вот его письмо, тоже одно из последних: «С выставкой много работы будет. Жирные бабы в цветастых платках, звоны-перезвоны, тупое православие и заросшее бородами купечество с мутными дугинскими глазами - об этом ли нам рыдать? Про это должна быть выставка…» Рыдающим я видел его только один раз, когда отпевали художника Сашу Белослудцева в Церкви Вознесения на Большой Никитской. Первая смерть нашего друга и сверстника, как потом выяснилось, в череде многих других. Первые похороны, на которых мы с ним стояли плечом к плечу, обжигая пальцы о воск, капавший с поминальных свечек. А второй раз я не видел, но отчётливо услышал, как он заплакал, когда я позвонил ему 26 февраля 2022 года. Мы с Ниной уже были в Стамбуле. Я, как мог, пытался его утешить. Но он будто не слышал моих слов. Сейчас у меня в памяти будто бы сошлись две параллельные фонограммы, звучащие одновременно: мой растерянный речитатив и его отчаянный почти что крик. Он кричал мне в трубку, что это все, конец, что никакой жизни больше не будет, что ждать нечего… Что каждый день приносит очередной симптом финала, причём скорого, но когда? И если бы не Данила, он давно бы нашёл способ прекратить эти муки. Но он не хочет, чтобы его сын оказался в той же ситуации, что и он сам много лет назад в той самой страшной Гатчине… «Представляешь, он придёт, а папаша удавился. Нет, надо держаться…». Надо держаться, повторял я за ним. Надо держаться… В какой-то момент у меня за окном послышалась молитва муэдзина из громкоговорителя, сделавшая наш разговор похожим на диалог героев булгаковского «Бега». С той разницей, что Аркадий оставался в Петербурге, а я был здесь, в Стамбуле. Мне кажется, что именно в этот момент мы с ним и попрощались. Хотя потом ещё полтора года более или менее регулярно созванивались и обменивались какими-то посланиями. Но все это было не то. Именно когда запел муэдзин, мы оба поняли, что никогда больше не увидим друг друга. И все слова бесполезны. Завтра «печальная колесница» навсегда увезёт моего дорогого друга туда, где его ждут мама, отец, Шура, Саша Белослудцев, Георгий Гурьянов, Тимур Новиков … Ему там не будет так одиноко, как в этот последний год в Петербурге. «Меня в загробном мире знают, там много близких, там я - свой»…","Завтра похороны. Сын договорился, что... - Sergey Nikolaevich | Facebook",https://www.facebook.com/sergey.nikolaevich.96/posts/pfbid027JzfWPvRv2qpQDmuYq5Uo2FMj53rRGDL9mUq89LJmLEz8RKw63whHpgk28nDHMt4l,2023-11-09 03:30:51 -0500