Facebook,"Вокруг войны. Эскалация 2021 года в Восточной Европе Александр Морозов, журналист, политолог, научный сотрудник философского факультета Карлова университета, эксперт iSANS на конференции «Российские реалии»: В 2021 году мы видим небывалое возвращение в публичном дискурсе к проблематике войны. Даже в 2014, когда все были под впечатлением событий в Крыму и Донбассе, с точки зрения международного права и мировых практик это было скорее спецоперацией (Крым) и партизанским рейдом, поддержанным из России (Донбасс). Но теперь, когда мы подошли к концу второго периода путинизма, слово «война» звучит все чаще. Вооруженные силы концентрируются на границе с Украиной, украинская армия перевооружается, ВС вовлечены в мигрантский кризис на границе Беларуси и Литвы, НАТО обсуждает, как реагировать на возможную агрессию. Нормандский формат, по сути, распался, зашел в тупик. Медиа в последние полгода постоянно говорят о войне, она вошла (в разных формах и с разными ожиданиями) в обиход. Если до 2021 апелляции ко Второй мировой войне в основном располагались в сфере исторической политики, то сейчас они вышли на первый план. Но теперь все прошлое вышло на первый план. Отношения с Западом обсуждаются в модели «СССР – западный мир». Кремль осмысляет себя и свои действия в языке СССР («нам нужна Ялта-2» и тд). В эскалацию конфликта в Восточной Европы оказались вовлечены Польша, Литва, Беларусь. Формируется альянс стран, вынужденных вырабатывать новую политику безопасности. Возвращается тематика стратегии европейской защиты, оборонной политики. Что такое этот СССР? Это не политический мир, а актуализированный инструментарий. Мир радикально изменился, но политическое руководство России полагает, что модели, действовавшие в XX веке, могут работать и сейчас. Они реально так воспринимает мир. Российский политический дискурс опознает лишь то, что напоминает ему Холодную войну. «Взбухание» проблематики войны и мира никем не планировалось. Это совокупность обстоятельств. Но это наложилось на естественный ход развития российского политического режима. Милитаризация приходится на переход путинского режима в 3-ю фазу, что дает мультиплицирующий эффект: разгром гражданских организаций, зачистка политического поля – это не «сезонное явление», а начало новой фазы правления (первая фаза – до 2014, вторая – 2014-2020). Мы не знаем до конца, какую форму примет режим на этой фазе. Может ли политическая система в ее нынешнем состоянии перейти к «нормализации», или она будет двигаться в направлении эскалации? Эскалация не может быть долгой. Но мы не видим, как режимы в Минске и Москве могли бы перейти к нормализации. Это подразумевало бы отказ мыслить себя в модели СССР и демилитаризацию, отказ видеть «метафизического врага». В горизонте 1-2 лет нормализация невозможна. И в Москве, и в Минске будет сохраняться режим внешнеполитической эскалации. Возможен ли выход из него так, чтобы не пострадали ничьи интересы, и были сформированы ясные стратегические цели? Это интересная задача, но ответ на вопрос неочевиден. Надеюсь, что нынешняя милитаризация – результат фрустрации. Ведь если это результат продуманной политической стратегии, то она точно ведет к войне и катастрофе.",Facebook,https://www.facebook.com/bgrozovski/posts/4639950052719463,2021-12-10 05:35:24 -0500
Facebook,"Как связаны внешняя политика и внутренние репрессии? (Доклад 3) Мария Снеговая, исследователь в Virginia Tech и George Washington University на конференции «Российские реалии»: Россия – часть мировых трендов: коронавирус усугубил и в других странах тренд к сокращению демократических свобод. Пандемия стала триггером, ускорившим эти тренды. Происходит реавтократизация, Россия в этом тренде. Репрессии теперь не селективны, а затрагивают все гражданское общество. К этому привели несколько событий. Это поправки к Конституции-2020 (продление власти, автократии с меньшими ограничениями власти становятся более жесткими); пандемия (ограничения свобод стали повсеместными) и Беларусь. Как связаны внешняя политика Кремля и репрессии внутри страны? Как говорил в свое время Кеннан, в основе агрессивного взгляда Кремля на мир лежит острое чувство незащищенности, неполноценности по отношению к Западу. Они чувствуют архаичность своей власти и свою искусственность. Поэтому они боятся контактов с западным миром, боятся, чтобы «подданные» узнали правду о внешнем мире. Кремль боится этого. Кеннан писал об СССР, в начале 1990-х ситуация была иной – открытость, готовность воспринять западный опыт. Ситуация резко меняется после Косово. Уже в тот момент российские доктрины безопасности начинают идентифицировать внешнюю угрозу (1999) и предлагают контроль за внутренними акторами как способ не допустить внешнего влияния на ситуацию в стране. Следующим «звоночком» в этой динамике стали «цветные революции» (Украина, Грузия, Киргизия). Это показало Кремлю, что влияние на постсоветском пространстве утеряно, цветные революции могут распространиться и на Россию. Внутренняя политика переосмысляется, осознается задача «взять под контроль молодежь» (Сурков, «Наши», переписывание учебников истории – привить гордость по отношению к истории и политической модели). Доктрины безопасности начинают активно развивать идею противодействия однополярному миру (чтобы увеличить российское влияние вне страны и ограничить свободу внутри страны). Это отражается уже в путинских речах 2004 года. В 2011-12 годах «проклятый Запад» прорывается во внутриполитическую российскую повестку – начинаются массовые протесты. Вернувшись в 2012 году и будучи убежден, что это все продвигается Западом, мечтающим о революции в России, Путин начинает отрезать гражданское общество от иностранного финансирования и выталкивает организации-проводники из страны. В 2013 году, не сумев предотвратить уход Украины на Запад, Россия устраивает события в Крыму и Донбассе. Противодействие внешнему влиянию США окончательно сопрягается с укреплением власти внутри страны и удалению оппозиции с политического поля. Внутриполитическая ситуация рассматривается как сфера прямой ответственности Кремля, на которую Запад влиять не вправе. Новый виток репрессий связан с ситуацией в Беларуси, которая воспринимается как «последний рубеж», который ни в коем случае нельзя отдать. Для россиян это означает, что гайки будут закручиваться все сильнее. Не будет допускаться даже минимальная фронда, чтобы избежать беларусского сценария. Цель Кремля – максимально защитить Россию от угрозы «цветных революций», защитить «суверенитет». В основе этого – представление о том, чтоб Запад пытается сменить политический режим в России, проникая в гражданское общество, финансируя фронду. Задача Путина – защитить суверенитет, максимально оградив страну от внешнего тлетворного влияния. Постулируется влияние России и на ближайшее к ней пространство – она якобы защищает себя и ближайшие страны. Это старая советская система разделения мира на сферы влияния. Поэтому пока прогноз плохой, пока режим силен, он будет максимально изолировать страну от внешних трендов и стараться усилить свое влияние в стране и близлежащих странах. Основная задача – удержать власть внутри страны, а главные угрозы этому исходят извне – примерно так видит ситуацию Кремль. Поэтому внешняя политика и внутренние репрессии тесно связаны. Like Share",Facebook,https://www.facebook.com/bgrozovski/posts/4639957079385427,2021-12-10 05:40:03 -0500