"«Родина больше, чем гнойное это пятно». Поэт и журналист Татьяна Вольтская — о том, почему во время войны так важна поэзия и где найти в себе сочувствие тем, кому сочувствовать почти невозможно — Новая газета Европа","Сейчас среди эмигрировавших я вижу тех, кто имеет претензии сугубо к власти, и тех, у кого есть острая обида на народ. Вам, судя по статьям и стихам, последняя позиция совсем не близка. А как, на ваш взгляд, можно ее объяснить? — Мне кажется, что это форма некой «сердечной недостаточности». У меня было в стихах: «Родина больше, чем гнойное это пятно». На России можно было крест поставить и во времена опричнины, и в смутное время, и в революцию. После всех преступлений сталинского режима — коллективизации, депортаций, лагерей. Почему мы именно сейчас решили, что России не должно существовать?","«Родина больше, чем гнойное это пятно». Поэт и журналист Татьяна Вольтская — о том, почему во время войны так важна поэзия и где найти в себе сочувствие тем, кому сочувствовать почти невозможно — Новая газета Европа",https://novayagazeta.eu/articles/2023/12/10/rodina-bolshe-chem-gnoinoe-eto-piatno,2023-12-12 01:54:30 -0500
"«Родина больше, чем гнойное это пятно». Поэт и журналист Татьяна Вольтская — о том, почему во время войны так важна поэзия и где найти в себе сочувствие тем, кому сочувствовать почти невозможно — Новая газета Европа","— У «уехавших» и «оставшихся» — очень разный опыт переживания ситуации и, соответственно, разный набор внутренних травм. Как вы думаете, как нам всем в будущем найти общий язык? — Для меня всё это идет через христианский опыт. Я думаю, что это очень важно для всех — и верующих, и неверующих. Та цивилизация с демократическими ценностями, которым мы все привержены, невозможна без христианской составляющей. Никакая Декларация прав человека без нее невозможна. Мне кажется, что главная проблема России — это отсутствие уважения к человеку. То, как мы можем нахамить друг другу в трамвае, в метро, в магазине… Отсюда идет абсолютное обесценивание человеческой жизни. И значит, можно вот так безжалостно тратить солдат на войне. И мы сами можем пойти в военкомат, сдаться, а потом убивать и быть убитыми. В причинах можно копаться долго, но, так или иначе, мы к этому пришли. Остается работать над собой. Ты хочешь раскрыть рот и выпустить тираду: «Ах, какие дуры эти жены мобилизованных! А почему они отпустили своих солдат?! А где они были раньше?!» Закрой его, закрой и подумай. Они сидели у телевизора. Им никто ничего не объяснил. Виноваты они или нет, но это так. Они такие же люди. И ты ничем не лучше оттого, что две лишние статьи в интернете прочел. Короче, постараться без презрения, без осуждения относиться, прежде всего, к своим соотечественникам. Потому что случившееся с нами произошло в большой степени из-за того, что мы не любим друг друга — и детей своих не понимаем, и родителей, и прохожих на улице. Готовы рубить с плеча. Шекспир уже давно отметил, что если бы не было милосердия, то от Божьего гнева вообще никто не укрылся бы. Вот над этим нужно работать — просто над смягчением собственной души. Поэзия для того и существует. Она один из инструментов. ЛЕНЕ БЕРСОН Да, мы подонки, насильники, дети убийц В пятом уже поколении — ладно, в четвертом. Жги, раскаленная память, чернее клубись, Вейтесь глумливее, череп и кости над фортом. Как же по-русски теперь — когда каждый снаряд С воем на Киев летит, как преступная буква, То динамит или весь алфавит виноват? Страшно по-русски? А что ж не издали ни звука, Глядя, как к грузовику волокут по двору С маленькой внучкой татарскую эту старуху, Эту чеченку в ауле, как ели кору Переселенцы, в мороз забиваясь в нору — Лисью, кротовью, мышиную? Как же не рухнул С треском букварь, рассыпаясь на архипелаг Серых ушанок, овчарок, ощеренных вышек, Трупов с дырою в затылке, чахоток, пеллагр, Паек, доносов, армейских дедов и салаг — Как же никто меж зубов этих звуков не выжег, Как же не выблевал — через победный прищур, Глядя в Восточную Пруссию, кровью и спермой Густо залитую — муттер потом, перекур, Дочку сперва — покрывало, подсвечник, амур, Пряжка, звезда, нараспашку ширинка — я первый! Что́ бы тогда не заткнуться, не сжевывать в кровь Губы, покуда играет парад физкультурный, Что́ бы слова языка не посбрасывать в ров Вместе с убитыми, что́ бы бревенчатых строф Не запалить напоследок — пылают недурно. Что же так поздно схватились, съезжая на дно, Разве не видели раньше, какое теченье Нас понесло в преисподние области, но Родина больше, чем гнойное это пятно, — И никогда не скажу ей слова отреченья. Нам за кровавую баню платить головой — Грязные варвары с лирою сладкоголосой, Сгинем, и косточки наши затянет травой. Тихо над нею закружится солнечный рой — То ли сестра моя жизнь, то ли узкие осы. Родина что? Глянешь в зеркало — мутная стынь, Тонкий ледок над болотом — предаст и не охнет. Я никогда не скажу ей — проклятая, сгинь! — Злая, больная, под байковым небом немым — Или язык мой блудливый сейчас же отсохнет. 27.02.2023","«Родина больше, чем гнойное это пятно». Поэт и журналист Татьяна Вольтская — о том, почему во время войны так важна поэзия и где найти в себе сочувствие тем, кому сочувствовать почти невозможно — Новая газета Европа",https://novayagazeta.eu/articles/2023/12/10/rodina-bolshe-chem-gnoinoe-eto-piatno,2023-12-12 01:55:41 -0500