а просто здесь, чего ни строим, все превращается в ГУЛАГ,
и вся культурная Расея, поняв, что он неисцелим, об этом пишет «Воскресенье», «На дне» и «Остров Сахалин».
Таких жаровен и коптилен не знали ни в каком аду, и врут, что он неэффективен: ГУЛАГ не сводится к труду. Исконный смысл его явленья, как понимает большинство, был в сокращенье населенья, оптимизации его — а то плодится и плодится, ползет и ширится пятном… И если в чем у всех единство — то разве в кодексе блатном: кругом закон и феня урок, бугры, терпилы, блатари, кто поумнее — тот придурок, кто не придурок — тот умри; конструктор, ядерщик, акустик (см. «В круге первом» — прим. Д. Б.) — в шарашку, чтобы не скучал; кто не опущен — тех опустят, кого отпустят — тот стучал… Вожди любой известной масти, кто староват, кто моложав, для одного стремятся к власти: чтоб править, всех пересажав. Вся сила лидера — в оскале, в колымизации. Еще б! А тех, кто больше выпускали, — как Горбачев или Хрущев, — тех, слава Богу, не сажали, точней, сажали не в тюрьму, причем они не возражали, поскольку знали, что к чему.
На свете нет такого мага, чтоб изменить такой удел. Никто не вышел из ГУЛАГА, кто в нем хоть сутки просидел:
ни Березовский, ни Гусинский, ни рус, ни немец, ни поляк, ни Подрабинек, ни Радзинский, ни автор рОмана «ГУЛАГ», пусть даже он не переломан и сохранил свой честный лик.
Но как прекрасен этот рОман! Все хороши, а он — велик: хотя «Денисыч», «Круг» и «Корпус», отчасти даже «Колесо», — все хороши, но это компас. В нем воплотилось наше все. Он, как плита, стоит под нами, источник общей мразоты: все преходяще, он — фундамент, синоним вечной мерзлоты, он нам и армия, и школа, видеоряд и звукоряд… Стоят без праведников села, а без ГУЛАГа не стоят.
И никакая перестройка не станет угрожать ему: на свете нету солнца столько, чтоб растопило Колыму. Порой тут сокращают сроки, чтоб бабки Запада привлечь, порой печатаются строки из «Пыток» и «Бутырских встреч» (там же — прим. Д. Б.), но дальше, собственно, ни шагу.
Навек бессмертен наш барак: как лучший памятник ГУЛАГу, стоит нетронутый ГУЛАГ,
надежен, крепок, потрясающ. В нем злобный вой и дикий рев, на нем доска, на ней Исаич, внутри сидит Пономарев.
https://www.novayagazeta.ru/articles/2018/12/08/78871-yubileynoe
Юрий Рост:”Она хотела, чтобы свободными были мы-
Памяти Людмилы Алексеевой — от редакции, друзей и единомышленников
Людмила Алексеева.
Точность ее жизни определяла конституцию для честной беспокойной души. Она доказала, что у пристойного, высоко уместного человека в нашем времени нет возраста. Что у доброты и участия в процессе достижения и сохранения достоинства нет срока.
А у конкретного человека такой срок есть. И столь необходимая нам Людмила Михайловне Алексеева его исчерпала.
К большому нашему горю.
Она никогда не претендовала на звание совести нации, учителя и нравственного эталона. Но мы черпали из её колодца чистую воду справедливого отношения ко времени.
Она была свободна, но этого было мало Алексеевой. Она хотела, чтобы свободными были мы. Часто вопреки нашему желанию и умению
Её волновало почему мы не хотим быть хозяевами на своей земле, и живем терпеливо, с безудержным доверием, освобождающим от собственного участия в управлении обществом.
Она была нам нужна. И давайте это не забудем.
Спасибо, добрая, беспокойная душа. И поклон памяти.
Юрий Рост
https://www.novayagazeta.ru/articles/2018/12/08/78869-pamyati-lyudmily-alekseevoy
Юлия Латынина:”Реакция власти на то, что паровой котел свистит, тоже хрестоматийна: всеми силами свисток затыкать
Бытие, как писал Маркс, определяет сознание, и до тех пор, пока цена на нефть была высока, ни бизнесмен, ни креативный класс, ни офисный планктон, ни рабочий люд, ни тем более бюджетник особо не парились. Конечно, периодически тот или иной бизнес становился жертвой силовика, выхватывающего свою добычу, как волк барашка из стада, или чьего-то родственника сбивал «Мерседес» с номером 666, или закрывали очередную газету, — но «Мерседесов» у нас все равно меньше, чем прохожих, всех не передавишь, и стадо было многочисленнее. Российская экономика хоть и напоминала решето, но воды в нем было достаточно, потому что сверху лилось больше, чем вытекало снизу.