А ветер, судя по всему,
дует в направлении глухого средневековья. Потому, что пожизненное членство в верхней палате парламента — типичный пережиток феодализма. А как же развитая и благополучная Великобритания, с ее пожизненными и наследственными пэрами, спросите вы? Так об этом и речь: английская Палата лордов возникла, если не ошибаюсь, еще в XIV веке. И с тех пор ее значимость в политической системе страны медленно, но неизменно, снижается. Так же, как и роль другого пережитка средневековья — монархии, чьи функции постепенно приобретают в основном церемониальный характер. А наша любимая родина опять идет против течения: в наиболее развитых странах мира средневековые пережитки постепенно изживаются, а у нас они только набирают силу. Не удивлюсь, кстати, если в будущем непосредственно «из воздуха» материализуется и идея наследственного сенаторства. А что: годы идут, элита стареет, пора думать о передаче ее главного достояния — 'власти-собственности' потомкам. Не оставлять же их один на один с избирателем? Мало ли что. Так что — ждем-с новых инициатив. Все в том же направлении — в сторону глубокой архаики. И ведь, что интересно: практически никаких протестных трепыханий против грандиозных планов дальнейшей феодализации России на горизонте не наблюдается. Думаете, люди не чувствуют, куда катится колесо нашей истории? Ой-ли… А никому не приходило в голову, что сверхпопулярность комедии «Холоп» связана не только с тоской по элементарной справедливости, но и со смутным ощущением необратимости всеобщего «охолопливания»? И не о том ли свидетельствует странная бесчувственность общества к злой и предельно вызывающей предновогодней шутке Жириновского («Крепостные, холопы»)? Иногда создается впечатление, что «глубинный народ» настолько замордован бедностью и бесправием, что и в самом деле готов на институционализацию отношений личной зависимости. Лишь бы гарантировали завтрашнюю убогую пайку.
Радикальной попыткой возродить феодальную архаику
в победившем индустриальном обществе был фашизм. Сейчас ее пытаются возродить в уже наполовину постиндустриальном обществе. Конечно, это будет отличаться от классических форм фашизма XXвека. Но суть-то та же
Мишустин призван быть анти-Медведевым в глазах народа и элит
Мишустин призван быть анти-Медведевым в глазах народа и элит, и именно поэтому обвинения в коррупции и личной нескромности были восприняты так болезненно: получается, никакого контраста с бывшим премьером нет - все те же сомнительные друзья, мутные схемы, непонятные подарки, поместья, квартиры, миллиарды. До 33 миллионов просмотров знаменитого фильма 'Он вам не Димон' расследованию о миллиардах Михаила Мишустина еще далеко, но за неделю на YouTube его все-таки просмотрели 4,2 миллиона раз. Если дела пойдут так и дальше, то через несколько месяцев Мишустин окончательно превратится в Медведева: эффект новизны пройдет, никаких чудес в экономике не произойдет, а обвинения в коррупции и доказательства невероятного богатства семьи премьера постепенно уйдут в народ и станут предметом обсуждений миллионов обывателей, окончательно уничтожив его рейтинг раньше, чем к этому готов он сам и сделавший на него ставку Владимир Путин.
степень безнаказанности Кадырова такова, что
если бы нас с Мариной элементарно расстреляли в центре Грозного, то и это сошло бы с рук. Проблема не в Кадырове и уж точно не в его гопниках-малолетках, которым они провели лоботомию и выдавили по капле из мозга все, что делает чеченцев удивительной и заслуживающей восхищения нацией. Проблема, конечно, в Москве и, в целом, в России, в нас. Мы участники (активные и пассивные) страшного эксперимента на живых людях. И эксперимент этот не имеет ничего общего с целью стабильности и мира на Кавказе. Это разрушение и развращение чеченцев и их национального стержня в принципе не может окончится даже худым миром. Их и нас в ближайшем уже будущем ждут страшные времена, потому что такими темпами человечности не останется ни у них, ни у нас. Мы - я и мои коллеги, все уже битые и не раз - пытаемся сохранить мостик между Россией и Чечней. Этот мостик уже скрепили наши мертвые друзья и это - сильные скрепы. Может быть, самые сильные. Но мы должны продолжать строить дальше. Вот зачем я туда езжу и буду ездить. Кто-то должен это делать, чтобы пережить страшные времена и сохранить хоть что-то человеческое. В них и - в нас.